Главная тайна ГРУ

В этих книгах желание авторов убедить, что Пеньковский был сознательно преданным шпионом в пользу Запада, наталкивалось на мои доказуемые предпосылки в пользу обратного.

Возникает вопрос: почему именно мне хотелось, чтобы он не был предателем? Эдакая навязчивая идея. Возможно, потому, что и мне была уготована подобная судьба (изгой в своей стране), если операция «Турнир» моим мнимым «предательством» была бы доведена до конца.

Далее для меня сложилась цепочка удачных совпадений: от простых разговоров «на тему» до выхода на трибуну перед маститыми профессионалами разведки. Публикация собственной версии в моей книге «Операция «Турнир» (1999) в виде отдельной главы о Пеньковском и, как следствие, пространного интервью «по делу» в газете. Наконец, на двухстах страницах была изложена моя версия (фактически в сжатом виде данная книга) в одной из книг моего сериала «Записки чернорабочего разведки» (6-я рукопись «После расстрела». СПб., 2007).

Моей опорой в поисках подтверждения версии были советские, российские и западные специалисты по разведслужбам, среди которых Филипп Найтли — крупный знаток по разным разведкам и Питер Райт — пытливый аналитик из контрразведки Британии.

И все-таки почему в умах Запада жила стойкая уверенность в том факте, что Пеньковский был честен в работе с их спецслужбами? А слухи о его работе в качестве двойного агента до сего времени не подвергались серьезному анализу?

Слухи на Западе клеймились однозначно: это блеф Москвы. Естественно, не поверили и советскому представителю в ООН (май 1963), восприняв такое сообщение как советскую пропаганду — еще более поверив в честность работы с Западом этого агента. А ведь именно этот поворот «в доверии Запада к агенту» в «деле» был нужен нам, нашей стране и госбезопасности: чтобы верили «за бугром» в «честность агента».

Действительно, ну зачем главе представительства СССР в ООН нужно было «доверять» советский секрет чиновнику из третьей страны о том, что Пеньковский не был предателем?!

Часть моих аргументов в пользу версии в моей книге строилась на аналогиях с другими эффективными операциями наших спецслужб против Запада, причем начиная сразу с революционного времени. Шел я от гипотезы до версии, от фактов к умозаключениям, от обобщений к выводам. Но философ Арпеньи несколько грубовато, но по сути верно как-то сказал: «…в конце концов всегда окажешься прав — весь вопрос в том, чтобы не сдохнуть раньше времени».

* * *

Через восемь лет после судебного процесса в Москве над агентом двух западных спецслужб Олегом Пеньковским я находился в отпуске в Советском Союзе, куда летом 1971 года приехал из Страны кленового листа.

За несколько дней до отъезда в Канаду меня вызвали к руководству внешней разведки госбезопасности и предложили сыграть роль предателя Родины в глазах канадской спецслужбы. Предлагалось навязать канадской стороне версию о моей материальной заинтересованности и создать предпосылки для вербовочного подхода ко мне со стороны канадцев.

После «удачной вербовки русского коммерсанта» я встречался с канадцами в самой Канаде, США, Швейцарии, знакомился с приемами и способами работы западных спецслужб против советских граждан за рубежом, выявлял интересы канадцев и стоящих за ними американцев к советским секретам.

В 1978 году акция тайного влияния — операция «Турнир» была реализована. Ценой провала канадской спецслужбы в работе с советским разведчиком — их «московским агентом» стала компрометация шести руководящих офицеров канадской контрразведки, которых в числе других сотрудников отправили на пенсию. Дискредитирована оказалась сама спецслужба в глазах правительства и общественности страны, а отдел службы по работе против советских граждан был серьезно дезорганизован.

Но это была только часть акции, задуманной в недрах штаб-квартиры советской внешней разведки, тогда еще размещавшейся на площади Дзержинского в Москве. Об истинных, далеко идущих целях этой операции я узнал лишь после августовских событий 1991 года. Сообщили мне об этом при условии — никогда без специального разрешения не предавать гласности задумку разведки, значительную по масштабам и времени (в ней-то я и должен был быть главным фигурантом!).

Вот тогда-то я понял, что в 1971 году принял предложение выступить не только в роли предателя, но и испить чашу возможного публичного разоблачения и суда над «изменником» Родины, как это случилось якобы с реальным шпионом Пеньковским. Понятно стало и другое: почему операция «Турнир» утверждалась на самом высоком уровне — вплоть до генерального секретаря партии.