Главное управление

Организацию злодеяний преступная группа приписала в своих показаниях Ленке, ибо весть об ее отъезде из США до них дошла, а со скрывшейся в России подельницы, по их соображениям, спрос был невелик. Ибо своих граждан, пусть обладающих иностранными паспортами, российские власти не выдавали. На что вся погоревшая компания, включая Елену, конечно же, и рассчитывала.

Только не рассчитала она, самонадеянная аферистка, на столь скорое объявление ее в розыск. И не знала, что при выезде за границу России пограничники, следуя неофициальному предписанию, увидев на компьютерной анкете выезжающего российского гражданина красный флажок Интерпола, мгновенно сообщают властям государства, куда тот отправляется, о его активном криминальном статусе.

На Мальте в ожидании судебного решения о депортации Ленка протомилась пару месяцев, после чего под конвоем ФБР отправилась в тюремные американские дебри.

Как понимаю, через свои связи в ЦРУ Юрка пытался смягчить ее участь, тем более, являла собой его супруга всего лишь сбытчицу награбленного, реализуя дивные, отмеченные редким мастерством ювелирной работы ценности в родной стране, на благодатном тайном рынке: среди криминальной знати, богемы, чиновных мздоимцев и удачливых коммерсантов, то есть – в круге своего общения.

А в конторе между тем случилось знаменательное событие: назначение нового начальника. Персонажа из питерской команды, близкого к верховной власти. И именовалась эта личность Кастрыкиным Иваном Сергеевичем.

Странное впечатление оставил после своего представления нашему коллективу министром этот свалившийся из номенклатурного поднебесья назначенец, ни дня не прослуживший в милиции, а околачивавшийся до сей поры в сферах теоретической юстиции, во всякого рода юридических образовательных заведениях.

Был он непомерно, как баскетболист, высок ростом, сухопар, умеренно лыс, речь его отличалась размеренностью и вежливостью в интонациях, нам он заявил, что полностью полагается на личный состав, способный оказать надлежащую поддержку его начинаниям, правда, о сути начинаний не пояснил. Единственное – невнятно обронил о недопустимости перегибов и об исключении даже микроскопических проявлений коррупции. Тут уж он хватанул со своим идеализмом – коррупция была даже в гестапо… А в нашей стране она, как ни парадоксально, оказалась надежным щитом, оградившим от западного влияния массу чиновных лиц, извлекающих на своих постах доходы, несоразмеримые с величинами тех гонораров, которыми их мог бы подкупить враг.

В день назначения министр своей властью присвоил Кастрыкину специальное звание полковника милиции. В генералы, следовало полагать, президент приличий ради своим указом должен был произвести его спустя пару быстротечных месяцев.

В который раз контора замерла в ожидании кадровой чехарды. И долго ждать себя та не заставила. Одной из первых ее жертв стал тыловик Филиппенко, проворно бросившийся присягать на верность новому шефу, но тут же отфутболенный из приемной новым помощником главного командира: дескать, извольте сдать дела прибывшему на смену вам из Питера ответственному товарищу…

Истекая беспомощной ненавистью к безжалостным варягам, захватившим на сей раз наш ведомственный трон, Филиппенко, помучнев налитой багровой сытой мордой, словно окунул ее в бадью с белилами, отправился собирать манатки в свой кабинет, где только что за счет фонда ему установили в комнате отдыха мраморную ванну и позолоченные толчок с биде, а на стену повесили плазменную телевизионную панель.

Я проходил мимо по коридору, когда заметил его, приближающегося к двери кабинета, возле которой скромно стоял человек лет сорока – белобрысый, рыхлый, похожий на потучневшую моль с бесцветными глазами – ставленник Кастрыкина, ныне руководитель наших интендантов. И фамилия ему была Евграфьев.

Хозяйственные деятели, не подав друг другу рук, обменялись формальными приветствиями и скрылись в недрах служебного помещения для продолжения своих корректных, но явно неприязненных отношений.

А я же отправился к своей казенной обители, анализируя скоропостижно случившиеся перемены и понимая: новый помощник и новый заместитель по тылу, оба – из Питера, знаменуют собою тенденцию: этот облысевший верзила тащит в управление собственную команду, а все его сладкие заверения о продолжении боевых традиций, о надежде на нашу лояльность – лишь маскировка подготовки к широкомасштабной чистке. Только зачем она ему нужна? Дабы утвердить приоритет своего верховенства на голом принципе? Или на самом деле им поставлена цель изжить все ведомственные злоупотребления? Но ведь они – неотъемлемая часть существования Системы. А разрушить ее, даже в каком-то отдельном подразделении, это все равно что разворотить один из муравейников в лесу. Муравьи уйдут, исчезнут в окружающей природе, но размножатся гусеницы и паразиты, чьей плотью муравьи питались, а на месте действующей пирамиды, где каждый имел свои обязанности, долю добычи и кров, воцарится разор…