Главное управление

Стараниями Решетова столовка для сотрудников у нас была бесплатной. Овощи и мясо поставлял какой-то рыночный деляга, бывший мелкий азербайджанский опер, втеревшийся в доверие к начальству благодаря своему милицейскому прошлому и нынешнему коммерческому статусу. За поставляемую бесплатную говядину и свинину ему даже разрешался въезд личного автомобиля на территорию конторы, по которой он прохаживался с хозяйским видом. Эта крысиная морда активно взаимодействовала с нашими тыловиками и, видимо, обстряпывала с ними какие-то делишки, за что и пользовалась привилегиями – в частности, внештатной ксивой Управления, выписываемой Решетовым лишь избранным. Пару раз айзер пытался подъехать ко мне с какими-то скользкими рыночными вопросами, но, опасаясь провокаций, я его недружественно отшивал, говоря, что принимаю исключительно официальные заявления.

Другой штатской личностью, постоянно отирающейся в конторе, был глава некоего правоохранительного фонда Абрикосов: сутулый детина с жирными ляжками, прыщавой мордой и сальными волосами. С тонких и широких, как у сома, губ его не сходила доброжелательная улыбочка, картавящий голосок звучал заискивающе и подобострастно. Этот аферюга отличался уточенной вежливостью и безукоризненным тактом в общении. При беседе он наклонялся всем корпусом, как клюв нефтяного насоса, уважительно внимая каждому слову собеседника.

Бизнес Абрикосова был незамысловат, но доходен: конторе требовались дополнительные безналичные деньги на внутренние нужды, которые он с удовольствием предоставлял. Деньги же в его фонд поступали стараниями наших оперов, нагибавших подопечных коммерсантов или состоятельных лиц типа Димы, обратившихся к нам за помощью. Перечислялись средства якобы на благотворительные цели, по официальным письмам фонда, без упоминания всуе нашей конторы, с припиской «Налогом на добавленную стоимость не облагается». Сам Абрикосов происходил из отставных «колбасников», то бишь оперов из прошлой системы отделов борьбы с хищением соцсобственности, ОБХСС, что во времена недоразвитого коммунизма получали свою мзду за лояльность продуктами питания из подшефных магазинов и баз, производящих социалистическое распределение кормов для быдла и дефицита для избранных.

Боевые сыскари, не понаслышке ведавшие, что такое бандитские ножи и пули, относились к «колбасным» коллегам с давней устойчивой неприязнью. Однако в условиях коммерческой современности именно эти деятели с усвоенными специфическими навыками возглавили колонны милицейских паркетных парадов.

Сынок Абрикосова трудился в нашей конторе, естественно, в одном из экономических отделов, так что принцип преемственности поколений его папаня, трепетно заботящийся о семейном достатке, уверенно обращал в традицию.

За свои услуги фонд, естественно, взимал процент, на который Абрикосов процветал и пах парфюмерией, делясь наличными дивидендами с руководством или оплачивая его бытовые прихоти. Мне от щедрот Абрикосова полагался бесплатный мобильный телефон, прослушиваемый службой собственной безопасности. За это сомнительное благо отдел был обязан ежемесячно отчислять в фонд сумму, равную стоимости новенькой иномарки экономического класса, причем план данного сбора средств был незыблем, громогласно обсуждался на всех совещаниях у генерала, и недоносчики оброка предавались анафеме. Налог вменялся каждому оперу, и эта вопиющая несообразность, прямо противопоставленная самой сути правоохранительной морали, отчего-то получала благодать от всех контролирующих инстанций, готовых сожрать нас за мелочевку любой индивидуальной выгоды. Здесь проглядывал лицемерный лик совдеповской системы с завуалированным волчьим оскалом и – ее партийной дисциплины, нашедшей себе адекватную ипостась в новой коммерческой действительности. В общем, где совок, там и мусор…

С другой стороны, о сотрудниках Решетов заботился, выписывая премии от фонда бедствующим служакам из бухгалтерии, канцелярии, кадров, комендантского взвода, опять-таки – создав бесплатную столовку и медпункт, распределяя бесхозный конфискат, чей ассортимент был безграничен – от «шампанского» до шампуня. Да и вообще от «А» до «Я» – то бишь армянского коньяка и японских телевизоров. Кроме того, на внебюджетные средства реставрировалось здание Управления. Голые, крашенные масляной краской стены и сгнивший дыбившийся паркет сменили хоромные отделочные материалы, ковры, двери красного дерева и отменная сантехника. Повилась, стыкуя этажи, мраморная лестница с кованым чугуньем и налитым золотым лаком дубом перил. Уместилась в пролете уютной капсулой из нержавейки моргающая цифровым табло кабина мягкого лифта. Все это – благодаря личным и тесным связям шефа с нефтяным магнатом Ходоровским.

Строилась изящная часовня возле серых кубов зданий нашего министерства благодаря пробудившемуся религиозному чувству членов «солнцевской» преступной группировки, хотя, принимая во внимание природу и источники основополагающих экономических связей Решетова, ему пора было зачинать знаковое строительство новой синагоги.