Главные люди опричнины: Дипломаты. Воеводы. Каратели. Вторая половина XVI в.

По-видимому, третья версия наиболее правдоподобна. Страх отложенного наказания за существующие или несуществующие вины перед Иваном IV мог представляться действенным стимулом в делах службы. Как видно, государь Иван Васильевич не мог отказать себе в удовольствии использовать людей с «компрометирующими связями». А среди прочих – и Василия Ивановича, который до того пытался завоевать доверие монарха иными способами.

Так арлекин сделал второй прыжок с поворотцем, да и выпрыгнул в большие воеводы. Но больше вертлявость ему не помогла.

Как он смотрел на опричнину? Всего вернее, как на рискованную игру. Пан или пропал. Государь приблизил, но большой веры не дает. Родня, как видно, такому «приближению» не рада. От одних отошел Василий Иванович, да к другим пристал не до конца. Никому не свой. Что делать? Взять на себя такую службу, какою многие побрезгуют. Насладиться выигрышем. Карабкаться выше, чувствуя азарт.

И… гробануться.

Честолюбивый сыщик, служащий к тому же не за совесть, а за страх, мог бы горы свернуть по велению правителя. Мог бы, да. Если бы не провалил большое и важное для страны дело, когда понадобились способности полководца, а не «исполнителя».

Подобный способ подбора кадров – когда исходили из возможности лишний раз надавить на военачальника, а не из уровня его опыта и способностей, – не дал опричному боевому корпусу ничего хорошего. Побед за такими воеводами не числится ни одной. А вот Москва, сожженная крымцами, надолго задержалась в народной памяти.

Притча князя Темкина некрасива. Своего счастья лишившись, чужим горем его не воротишь. Бог не позволит.

4. «Второй сорт». Опричнина глазами князя Афанасия Ивановича Вяземского

«Позови меня царь к себе, я не стану молчать, только он не позовет меня. Наших теперь уже нет у него в приближении. Посмотри-ка, кем окружил он себя? Какие древние роды около него? Нет древних родов! Все подлые страдники, которых отцы нашим отцам в холопство б не пригожались! Бери хоть любого на выдержку: Басмановы, отец и сын, уж не знаю, который будет гнуснее; Малюта Скуратов, невесть мясник, невесть зверь какой, вечно кровью обрызган; Васька Грязной, – ему всякое студное дело нипочем! Борис Годунов – этот и отца и мать продаст, да еще и детей даст в придачу, лишь бы повыше взобраться, всадит тебе нож в горло, да еще и поклонится. Один только и есть там высокого роду, князь Афанасий Вяземский. Опозорил он и себя и нас всех, окаянный! Ну да что про него!» – с такой болью и обидой рассказывает об опричнине боярин Морозов в романе Алексея Константиновича Толстого «Князь Серебряный», что трудно не поверить горьким его словам.

И сколько поколений русских образованных людей искренне верили в них! Ведь ежели писатель по-настоящему одаренный возьмется рассказывать о какой-нибудь эпохе, то все школьные учебники и все многоумные монографии расступятся перед ним, поклонятся, да и дадут ему дорогу впереди себя. Знания, вбитые на школьной скамье, задерживаются в головах лишь случайным образом. БоUльшая их часть выветривается после экзаменов, а то и до экзаменов не доходит… Разве могут сравниваться грубо нарезанные кубики сухой, да еще, по большей части, скверно изложенной информации с художественными образами? Особенно если образы эти выполнены с очевидным талантом, если чувствуется в них пламя небесное? Нет, тут и сравнивать нечего. Роман всегда бил учебник. Талантливо сделанный роман бьет учебники на протяжении многих поколений. Он-то как раз может прищемить душу, бросить якорь в сердце, незыблемо утвердиться в памяти. Худо ли это? Не знаю. Люди простые лучше бы знали историю своего народа хотя бы так; в ином случае они ее, скорее всего, никак знать не будут.

Но для искушенного человека пользы в художественных образах нет. И для таких персон стоит взломать высказывание боярина Морозова.

Грязной и Скуратов, конечно же, худородны. Но вот Басмановы могли бы успешно местничать с самими Морозовыми. Да и Годуновы относятся к числу старомосковских боярских семейств, хоть и не высшего ранга. И те и другие «родословны». И те и другие – знать. А вот Афанасий Иванович Вяземский – совсем другое дело. Этот человек находится ровно на середине социального пространства, отделявшего огромную массу рядовых «детей боярских» от сливок аристократии. Он принадлежал к числу аристократов «второго сорта». Если только не третьего…