Главный герой Апокалипсиса

Вот всё у меня не как у людей, даже переродиться нормально не смог. Чёрная Вдова исчезла, и потянулись минуты томительного ожидания. Отслеживать время было не по чему, но, когда я допел где–то двадцатую песню Арии, стало понятно, что ожидание как–то уж слишком затягивается. Однако и сдаваться я не собирался, отправляясь в новый мир без способностей, так что продолжал ждать.

И вот, наконец, на словах: «Смерть одного лишь нужна», — белизна передо мной исказилась, и я увидел минималистичного дизайна полупрозрачную рамочку с ровными строчками текста, повисшую на уровне груди. Пожалуй, как–то так я это себе и представлял. И правда, словно в какой–то игре.

Определение печати завершено.

Печать «Рухнувшая первая стена»

Ранг: ???

Положение: ???

Особые свойства: ???

Описание: В восемнадцатом веке земной истории люди придумали идею четвёртой стены.

Воображаемая стена между зрителями в театре и актёрами,

существующая лишь для героев постановки. Впоследствии эта идея расширилась,

начала обозначать любую условную границу между вымышленным миром и зрителем.

Термином «слом четвёртой стены» называли момент,

когда персонажи как бы разрушали эту стену,

тем или иным образом обращаясь к зрителю напрямую.

Однако в этой аналогии можно зайти и дальше,

взяв в качестве основы не традиционный театр, а, к примеру, кукольный спектакль.

В таком случае, кроме четвёртой стены, находящейся между персонажами и зрителями,

легко осознать существование и ещё одной,

находящейся напротив и разделяющей кукол и их кукловодов.

Так как именно с этой стены и начинается любое произведение,

её вполне уместно называть первой.

И тогда «слом» первой стены будет означать обращение персонажа к своему кукловоду.

Вернее, создателю.

.

.

.

Серьёзно?! Вот пидор!

— ЭЙ, АВТОР! А ТЫ, ЧАСОМ, НЕ ОХУЕЛ?!

Я был готов рвать и метать, вот только проблема была в том, что цель моей ненависти была буквально недосягаема, а в окружающей пустоте не было ничего, что можно было бы сломать.

Табличка с развёрнутым описанием способности исчезла, сменившись новой, куда меньшего размера, на которой было всего два слова:

Ты мне?

— А есть ещё какой–то Автор? Ты какого ляда тут устроил?!

Пишу книгу, начало вроде неплохо получалось.

До этого момента.

— Жопа моя неплохая! — вот встреться ты мне в реальности… — То, что меня ножом в бочину пырнули — неплохо?! Прекрасно! Пошёл ты нахер! Чёрта с два я буду участвовать в этом балагане! Возвращай меня обратно и дай настучать той гопоте по их отъевшимся харям!

Ещё чего. Ничего такого я не планировал.

Я и тебя такого не планировал…

Экранчик стал совсем уж маленьким, и на нём завращался головастик загрузки.

Почему твои реплики и действия не стираются?!

Чего? Не стираются? Стоп, точно, я ведь персонаж. И, наверняка, для него я — лишь строчки текста на экране… и эти строчки не стираются? Хе–хе…

— А ты не пробовал там, не знаю, делит нажимать?

Я, по–твоему, что, совсем идиот? Нажимал, естественно, но оно не исчезает!

Ты не исчезаешь! А твои слова и действия печатаются сами собой!

— Не контролируешь собственную книгу?

Ехидная ухмылка сама собой выползла на лицо.

Поёрничай мне ещё тут!

То, что я не могу контролировать тебя, не значит,

что не могу контролировать свою книгу!

Окружающая меня белизна вдруг начала стремительно темнеть. Сначала просто приглушённый свет вскоре совсем исчез, и осталась лишь чернота без единого просвета. А после я вдруг почувствовал, как что–то коснулось ноги…

— Твою мать! Это ты сделал? Верни, как было!

Около минуты ничего не происходило, но затем чернота вновь начала светлеть и, в конце концов, вернулась к изначальному состоянию.