Главный подозреваемый

Большая Синди говорила о репутации этого места. Майрон на нее рассчитывал. И посетители клуба не подкачали. Началась настоящая нью-йоркская свалка.

Столики полетели на пол. Люди кричали. Кто-то перемахнул через стойку и приземлился прямо на Майрона. Снова посыпалось стекло. Майрон попытался встать, но у него не получилось. Краем глаза он увидел, как справа открылась дверь. Появилась «Барби».

– Сука! – Она бросилась к нему, сжав в руке электрошокер «Бонни».

Майрон хотел отползти в сторону, но не сумел сдвинуться с места. «Барби» приближалась, размахивая жезлом.

А потом она исчезла.

Все произошло как в сцене из мультфильма, когда пес дает тумака коту Сильвестру и тот летит через всю комнату, а на его месте появляется огромный кулак.

Кулак принадлежал Большой Синди.

Падали люди. Падали стекла. Падали стулья. Большая Синди ничего не замечала. Она схватила Майрона и, как пожарный, взвалила его на плечо. Потом они вместе двинулись на улицу, где в теплом ночном воздухе уже ревели полицейские сирены.

Глава 16

В «Дакоте» Уиндзор поцокал языком и спросил:

– Неужели тебя поколотили две девчонки?

– Это были не девчонки.

Уиндзор пригубил коньяк. Майрон хлебнул свой «Йо-хо».

– Завтра ночью, – произнес Уиндзор, – мы заглянем в этот бар. Вместе.

В ту минуту Майрону меньше всего хотелось думать об этом и вообще думать. Уиндзор вызвал доктора. Шел третий час ночи, но врач, седовласый мужчина с внешностью киноактера, прибыл через пятнадцать минут.

– Кости целы, – объявил он с профессиональным смешком.

Лечение свелось к обработке ран, полученных от каблука с клинком и осколков зеркала. Те, что остались от лезвия, образовали на животе что-то вроде буквы «Z». В общем, все более или менее обошлось.

Врач выписал Майрону тайленол и кодеин, захлопнул саквояж, нахлобучил шляпу и уехал. Майрон допил банку «Йо-хо» и медленно встал. Ему хотелось принять душ, но доктор посоветовал подождать до утра. Он принял пару таблеток и брякнулся в постель. Во сне мечтал о Брэнде.

Утром он позвонил на домашний телефон Эстер Кримстайн. Трубку «взял» автоответчик. Майрон сказал, что это важно. Наконец раздался голос Кримстайн.

– Мне надо увидеться с Эсперансой, – заявил он адвокату. – Немедленно!

Удивительно, но она колебалась всего секунду:

– Ладно.

– Я убил человека, – произнес Майрон.

Эсперанса сидела напротив.

– Не то чтобы я взял и просто нажал на спусковой крючок. Хотя мог бы. То, что я сделал, гораздо хуже.

Эсперанса смотрела ему в лицо.

– Это произошло перед твоим отъездом?

– Да, недели за две.

– Но уехал ты не поэтому.

У него пересохли губы.

– Пожалуй, да.

– Ты уехал из-за Брэнды?

Майрон не ответил.

– И для чего ты поделился со мной этим маленьким секретом? – поинтересовалась Эсперанса.

– Сам не знаю.

– А я знаю.

– Да?

– Это уловка. Ты надеялся, что твое признание развяжет мне язык.

– Нет, – возразил Майрон.

– Тогда зачем?

– Потому что я только с тобой могу говорить о таком.

– Даже сейчас? – Эсперанса чуть заметно улыбнулась.

– Не понимаю, почему ты меня отталкиваешь, – продолжал Майрон. – Ладно, допустим, ты права, я действительно надеялся, что мое признание поможет нам вернуться… ну, не знаю… в норму, что ли. А может, мне просто хотелось с кем-то поделиться. Уин бы меня не понял. Человек, которого я убил, был воплощением зла. Для Уина тут нет дилеммы – для него труднее выбрать галстук.

– А тебя эта дилемма мучает? – спросила Эсперанса.

– В том-то и дело, – ответил Майрон. – Совсем нет.

– Ясно, – кивнула Эсперанса.

– Он этого заслуживал, – продолжал Майрон. – Но у суда не было доказательств.

– И ты устроил самосуд.

– В общем, да.

– И тебя это беспокоит? Ах да. Наоборот, не беспокоит.

– Вот именно.

– И ты потерял сон из-за того, что не можешь потерять сон.

– Теперь видишь, почему я пришел? – Он улыбнулся и развел руками.

Эсперанса перекинула ногу на ногу и подняла глаза к потолку.

– Когда я первый раз встретила вас с Уиндзором, мне показалось странным, что вы дружите. Я не могла понять, что вас могло привлечь друг к другу. Я даже думала, что Уин скрытый гомосексуалист.

– Почему людям в голову приходят такие гадости? Неужели два нормальных парня…

– Я ошиблась, – перебила Эсперанса. – И не надо сразу оправдываться, иначе все точно подумают, что вы гомики. Нет, я быстро поняла, что дело не в этом. Просто мимолетная мысль. Потом мне пришло в голову, что дело в старом добром принципе «противоположности сходятся». По крайней мере отчасти.

Она остановилась.

– И? – подтолкнул ее Майрон.