Главный приз

Филинов посмотрел на синеватое тело. Ниже шеи на него было вполне приятно смотреть. Если учесть, что тело вытащили из холодильного отделения в морге.

Патологоанатом Сергеич невозмутимо курил, лениво разгоняя колечки дыма. Колечки медленно поднимались вверх и расплывались в воздухе. Следователь тоже помахал ладонью у носа, отмахнувшись от очередного колечка. Патологоанатом предавался своей вредной привычке со страстью истинного курильщика. Некурящим полицейским, регулярно застающим его с мечтательным выражением на лице и с сигаретой в зубах, он отвечал:

— Кто не курит и не пьёт, тот здоровеньким помрёт. Говорю вам это как медик.

— Что скажешь, Сергеич?

Медик неторопливо отложил сигарету на плоскую стеклянную чашечку.

— Если хочешь поскорее закрыть дело, пиши — самоубийство.

— А если не хочу поскорее? — с тоской спросил Филинов.

— Ну, если хочешь помучиться… — Сергеич подобрал с чашки окурок, жадно затянулся и бросил обратно. — Смотри.

Они склонились над трупом. Патологоанатом повёл ладонью над изуродованной выстрелом головой. Следователь внимательно следил за пальцами, уверенно ощупывающими череп покойника.

— Хочешь сказать, он не мог этого сам сделать? — наконец мрачно спросил Филинов.

Они выпрямились и посмотрели друг на друга.

— Почему не мог? Мог. При большом желании и пяткой можно ухо почесать.

Следователь перевёл взгляд на крепкое запястье погибшего охранника. На ладонь со сжатыми в судороге пальцами, из которых пришлось выковыривать штатный пистолет. У покойного Макса Фоскарелли были хорошо накачанные мышцы. Мускулатура молодого человека в самом расцвете сил, регулярно занимающегося спортом.

Заставить такого парня вытащить ствол и направить в себя ой как непросто. Для этого нужно быть очень сильным человеком.

— Камера, — пробормотал Филинов. Привычка думать вслух была неистребима.

Пока что он не получил записи с камер фирмы «Бейбиберг». Можно только гадать, что случилось ночью, сразу перед гибелью охранника. Фоскарелли вошёл в здание около трёх часов пополуночи. Очевидно, поднялся на этаж, который занимала фирма, и откуда пришёл тревожный сигнал. Здесь следователь пока мог опираться только на свидетельство госпожи Снайгер.

Внутри здания Фоскарелли пробыл не меньше часа. Если опираться на результаты экспертизы, определившей время смерти. Покойника обнаружил дворник, когда пришёл утром на работу, и увидел сидящего у задней стены здания, за мусорным баком человека в форме охранника. Безнадёжно мёртвого, с развороченным выстрелом лицом и личным пистолетом в окоченевшей руке.

Госпожа Снайгер, должность — лаборант. Фактически — заведует лабораторией и тащит на себе львиную долю научной работы. Возможно, имеет зуб на шефа. Филинов знал людей, для которых низкая должность и маленькая зарплата уже предлог для убийства.

Ему понравилась госпожа Снайгер. Филинов любил таких — умненьких, но без заскоков. На допросе она, хоть и краснела, утирала мокрые глаза платком и шмыгала носом, говорила ясно и чётко. Нет, она не знает. Нет, не ссорились. Не собирался. Слышала — и следовало по пунктам, что слышала госпожа Снайгер в ту злополучную ночь. А то, что не слышала, того и не было. И смотрела на Филинова ясными глазами кандидата каких-то там наук.

Но если окажется, что она каким-то боком причастна к убийству, а то, что Фоскарелли убили, Филинов в глубине души не сомневался, он ничем не сможет ей помочь. Дело прежде всего.

— Ты закончил? — деловито спросил Сергеич. Филинов кивнул.

Сергеич закатил тело в холодильник, а Филинов поднялся к себе в кабинет. Упал на стул и задумался.

По столу прямо перед ним ползала плодовая мушка, исследуя яблочный огрызок на салфетке. Следователь щелчком сбросил мушку со стола и пробормотал:

— Свил свидетель свиль в свистушку.

Задумался. Окликнул забредшего в кабинет коллегу:

— Какая рифма к слову «свистушка»?

— Несушка, — откликнулся ничуть не удивлённый коллега, выбегая из кабинета с найденной бумажкой. Филинов слыл в отделе чудаком.

— Нет, это на «Н». — Следователь обхватил голову руками. Дневной допрос свидетелей прошёл безрезультатно. Так сказала Леночка, упархивая с результатами в руках.

Константин Кисин, напарник покойного Фоскарелли, оказался полной противоположностью Снайгер. Это даже нельзя было назвать допросом.

Кисин сидел в смирительной рубашке между двух рослых санитаров, и трясся, пуская слюни и оглядываясь в животном ужасе. Филинов предложил доктору, спокойно стоявшему рядом, оставить его со свихнувшимся охранником наедине. Доктор сказал, взглянув на пациента:

— Не стоит. Он под шкаф забьётся. Доставай его потом.

Следователь тогда только шагнул к Кисину, желая взглянуть ему в глаза, как охранник, здоровый мужик сорока лет, вскрикнул диким голосом, вывернулся из руки санитара и упал со стула на пол. Извиваясь по-змеиному, Кисин попытался забраться под стул, подвывая сорванным горлом. Санитары вытянули его на свет, плотно взявшись с обеих сторон, и врач, мрачно глядя на пациента, сказал:

— Хватит, господин полицейский.

Секунду Филинов с врачом мерялись взглядами, и следователь отвёл глаза. Он спросил: