Главный пульт управления

Заводоуправление находилось не так уж близко к цехам. Между ним и огромными производственными корпусами лежал обширный сквер с бубликом фонтана посередине. И все равно по коридору бродили горьковатые запахи разогретого под резцом металла, новой резины и моторного мазута.

Ефим шел по длинному коридору и ловил себя на странном ощущении. Ему казалось: кроме десятков слоев краски, на капитальных стенах заводоуправлении лежат невидимые слои из прозвучавших здесь за полвека слов, смеха и слез. Какие дела знали эти коридоры! Были времена, когда не только квартальная премия, – судьбы планеты зависела от начальной скорости вылета артиллерийского снаряда или быстроты поворота башни, собираемых на заводе танков.

Здесь торопливой походкой ходил невысокий и крепкий, как гриб боровик, первый директор Машиностроительного завода Петр Иванович Бачурин. Он жил тут же, в поселке, и являлся для заводчан и папой, и мамой, и царем-батюшкой в одном лице. К нему шли и с жалобой на начальника цеха, из осторожности не дающего согласие на повышение скорости резки металла, и с жалобой на собственного мужа, повадившегося бегать к бесстыжей Людке-лаборантке. И Петр Иванович решал и судил, как полномочный представитель самой Судьбы.

В этом здании с высокими потолками, заводские командиры отчаянно ломали головы, кем заполнить цеха вместо станочников, ушедших на фронт?

Находящиеся по другую линию окопов директора германских заводов Крупа и Тиссена могли без труда заменить мобилизованных в вермахт прекрасных германских рабочих потомственными металлистами из Франции, Голландии или Бельгии.

А Петр Иванович Бачурин имел возможность выбирать только из никогда не видевших металлорежущего станка подростков, домохозяек и вчерашних крестьян.

И, все-таки, Петр Иванович победил. Его танки на голову превосходили машины, сделанные руками лучших рабочих Европы.

Как потом скажет авиаконструктор Сергей Ильюшин, создатель бронированных штурмовиков «ИЛ-2», что в нашей армии называли «летающими танками», а в немецкой – «черной смертью», войну выиграл наш школьный учитель. Он научил своих учеников думать. А думающий человек сам способен научиться всему на свете. Для него нет неподвластных профессий.

Одна из дверей по пути движения майора открылась, и из нее неторопливо выплыла секретарша директорской приемной Валентина Сергеевна. Майор столкнулся к ней нос к носу.

– Вы уже уходите, Ефим Алексеевич? – приподняла брови хозяйка приемной.

В суровой атмосфере заводоуправления на Ефима словно бы дохнуло легким ароматом подснежника. И, еще, как ему показалось, – аристократизмом. Ефиму подумал, именно такое ощущение должны были производить члены царствующих фамилий или потомственные дворяне. Хотя, Ефим знал: Валентина Сергеевна Алтайцева родилась в прииртышской казачьей станице, и ни дворян, ни даже телеграфистов с незаконченным гимназическим образованием в роду не имела.

Но Мимикьянов давно заметил: настоящие аристократы почему-то почти всегда рождаются в простых крестьянских семьях. И очень редко – в семьях, которые сами себя аристократами считают.

Сколько Ефим встречал таких: и дед – генерал и бабка – графиня, и отец – счет деньгам потерял, и сам закончил университет. А посмотришь на него – какое уж там!.. Случись у такого неблагоприятный поворот в судьбе, и влезает в роль лакея, как рука в перчатку. И следов достоинства на лице не остается. А настоящий аристократ, он хоть во дворце, хоть в будке путевого обходчика – все равно аристократ. Его сразу видно, с лакеем не спутаешь.

Что же такое аристократизм? Для себя Мимикьянов вывел формулу: любознательный ум и внутреннее уважение к другим. Сочетание этих двух качеств неизбежно отражается на лице, – в выражении глаз, тембре голоса и даже походке.

Все остальное для попадания в элитарный мир аристократизма особого значения не имеет. Ни титулы дедов, ни богатство отцов, ни умение есть рыбу двумя вилками, ни знание иностранных языков. Все это – лишь поддельные членские билеты этого клуба избранных.

Клуб подлинных аристократов – закрытый. Но войти может каждый. Только разрешением на вход является не та сумма, что имеешь на своей кредитной карточке, а та сумма, что имеешь в своей голове.

– Ефим Алексеевич, помогите ему! – сказала Валентина Сергеевна. И в глазах ее стояла просьба.

– В чем помочь? – спросил майор.

– Я не знаю, в чем! Но я же вижу, Эдуарду Петровичу нужна помощь, – Валентина Сергеевна дотронулась ухоженной рукой до груди Ефима.

Майор подтянулся, будто внезапно обнаружил себя стоящим в строю.

– Постараюсь, – ответил он.

– А вы уже уходите? – в голосе секретарши словно бы плеснулось беспокойство. – Эдуард Петрович попросил вас обязательно его дождаться!

– Я вернусь, – успокоил он женщину. – Загляну только в режимный отдел, – сообщил майор, идущий в направлении прямо противоположном тому, где находился заводской отдел режима и безопасности.

– Я так и скажу Эдуарду Петровичу, – тактично не заметив этого, кивнула хозяйка приемной.