Главный рубильник (сборник)

– Он не вернется! – засмеялся Кварк. – Удача все-таки сработала! Ты еще не знаешь? Иногда просматривай новости! Мои сто шестьдесят четыре процента не зря продержали меня полтора часа в блокированном лифте, заполненном углекислотой! Звездолет погиб! Вместе с Бэдхардом! Случилось невероятное! Выходя из гиперпространства, корабль воткнулся в астероид!

– Какой астероид? – отчаянно закричал я. – В том районе даже космической пыли нет! Этого не может быть!

– Может, Дейв, – неожиданно спокойно сказал Кварк. – Может. Это моя удача!

– Твоя удача?! – взбесился я. – А может, это неудача полсотни матиков, у которых ты взял по одному-два процента?! Тех, которые сейчас распылены в трех парсеках от Магелланова облака?

– Возможно, – ответил Кварк. – Но я жив и здоров. И это главное. Прощай!

Я все-таки выяснил, как Бэдхард повысил процент удачи Кварку. Мне вовсе не было жалко старого негодяя. Перед глазами вставали лица погибших матиков, многие из которых были моими друзьями. Пусть и не такими близкими, как Кварк. Разгадка лежала на поверхности. Достаточно было просмотреть технические отчеты. Бэдхард тестировал матиков в разобранном виде. Воспользовался тем, что кодирование органов производится после заключительного экзамена, и проверял удачу на отдельных частях, чтобы собрать в итоге супермена Кварка. Свою будущую молодость. Свое тело.

Все-таки есть какая-то ущербность в правиле естественного износа. Неужели эволюция действительно остановится, если вместо новорожденных матиков будут производиться комплекты запасных частей для стариков? Или в подражаниях ушедшим гуманоидам мы так и будем все доводить до абсурда?

Не знаю. Когда теперь по прошествии стольких лет я разглядываю преображающуюся планету из кабинки дирижабля, мне кажется, ничто в этом мире не предопределено. Мысль, что сто шестьдесят четыре процента Кварка не только заперли его в лифте, но и организовали астероид на траектории корабля, представляется бредом. И все же, когда я оказываюсь на земле, не упускаю случая зайти в ближайшее казино. В каждом из них на стене висит код Кварка с категорическим предупреждением не допускать данного матика к игровым автоматам и аттракционам. Я улыбаюсь и в ответ на приглашение матика-крупье к игре отрицательно машу изношенным манипулятором. Куда мне с моими ста пятью процентами?

2004 год

Байки из бункера

1. Комары

Ни в одно из окошек в караулке и голова бы не пролезла. Ленивец уже сколько раз объяснял Куцему, что это бойницы, но тот все не соглашался; какие же бойницы, если через них обзора нет? Разве это обзор – четвертушка от четвертушки? Ладно бы еще на север или на восток – минные поля, чего на них смотреть, а запад? Там же пуща! И пусть до нее полчаса пешни по плеши, а потом еще час пешни по сухостою горелому, но дальше-то она самая, чаща непролазная! Понятно, что своими глазами не видел, так Панкрат сказывал.

– Эти бойницы на всякий случай, – в который раз начинал бормотать Ленивец. – Вот раньше, – он бил ногой по стальной станине, свисающей с потолка, – на крыше пулемет стоял. Вот у него был обзор.

– А сейчас? – размахивал руками Куцый. – Что ты мне про раньше?

– Зачем тебе обзор? – недоумевал Ленивец. – У тебя два патрона в ружье. Только чтобы застрелиться с запасом на один промах.

– Застрелишься тут, как же, – продолжал нудеть Куцый. – В нем четыре локтя. В глаз себе ствол вставишь, так до запала не дотянешься. Если только ногой, но разве моим башмаком крючок стронешь?

– А ты разуйся, чего тебе башмак портить? – хмурился Ленивец. – Пальцем запал легко стронешь. У тебя ж пальцы, а не копыта?

Конечно пальцы. Носил бы он тогда башмаки, если бы копыта были! Вот, у Мякиша – копыта, так сплошная экономия: и зимой, и летом босым ходит. Зимой, правда, падает часто, потому как скользит. Панкрат подковать его предлагал, а Мякиш не хочет. Боится. А Куцый Ленивца боится. Разуется, Ленивец сразу башмаки упрет. У самого-то совсем износились, аж проволокой подошву примотал, а новые взять негде.

– И чего тебе стреляться? – не мог понять Ленивец. – Вода из крана каплет, консервы подносят, сухари сухие. Как небо посветлеет, смена должна прийти.

– Придет она, как же, – мрачно гудел Куцый, приникая глазом к южной бойнице. Что он мог увидеть в той стороне, которую Панкрат называл тылом? Дорогу, по которой посыльный раз в день волочет сетку с консервами? Дорогу, стерню коричневую по краям и куполок сторожки вдали, где и горячий борщ, и белило к борщу, и Станина в облепившем могучую грудь платье, и запах пота не кислый, а сладкий? Эх, Панкрат, где она, твоя смена? А не врал ли ты, что по пуще разгуливал? И когда это небо посветлеет? Тучи так и прут с запада, у плеши напротив железных грибов тормозятся и льют, льют тягучее варево на выжженную землю.

– Слышь, Ленивец? А чего тучи дальше не идут? Словно в границу упираются и плещут на плешь.