Главный врач

— Все дети были госпитализированы в первый же день.

— Теперь вопрос к вам обеим: как вы думаете, могла ли Титова перегнуть палку? Иначе говоря, перестраховаться.

Эпидемиолог вопросительно посмотрела на Ребеко, тогда как Инна Кузьминична, не задумываясь, ответила:

— Я уверена, что так оно и было.

Нина же Андреевна, помедлив, заметила:

— Думать можно по-всякому. Но лучше все-таки проверить. Такую проверку мы уже запланировали.

— И когда же собираетесь выезжать? — спросил Ребеко.

— На следующей неделе.

— Давайте выедем не на следующей неделе, а завтра.

…Вернулась Норейко в Поречье незадолго до конца рабочего дня. Не обращая ни на кого внимания, прошла в свой кабинет, заперла дверь на ключ, чтобы никто не мешал, села в кресло и погрузилась в раздумье. Надеялась успокоиться. Но чем дольше перебирала в памяти случившееся, тем больше выходила из себя. Все из-за этой Титовой. Самонадеянная, нос дерет. Ну был бы мало-мальский опыт — куда ни шло. А то ведь только что вылупившийся цыпленок. Ну почему было не подождать ее, Инны Кузьминичны, возвращения и не посоветоваться, как лучше поступить в этой заварушке? Почему? На минуту ход ее мыслей прервался. Так бывает, когда человек долго мается в поисках ответа на какой-либо мучительный вопрос, а ответ-то, оказывается, до смешного прост. Некоторое время человек находится в состоянии почти гипнотического оцепенения. Ну как это он раньше не мог до этого додуматься? На лице Инны Кузьминичны появилась едва заметная саркастическая улыбка. Конечно же, Титова воспользовалась случаем и умышленно завысила число заболевших детей. Цель? Задачка для приготовишек. Опорочить Норейко, поставить под удар и самой занять ее место. Интересно, какая роль во всем этом уважаемого Ивана Валерьяновича? Знал ли он о замыслах этой очень непростой особы? Если знал или хотя бы догадывался, то пускай не рассчитывает на спокойную жизнь. С чего начинать? Нужно до приезда Якова Матвеевича самой проверить амбулаторные карты заболевших. Потерев озябшие руки, Инна Кузьминична подошла к двери, повернула ключ и, выйдя из кабинета, позвала к себе дезинфектора:

— Найдите список заболевших желтухой, у которых вы проводили дезинфекцию, поднимите амбулаторные карты и положите их мне на стол.

Минут через двадцать все шесть амбулаторных карт были доставлены в кабинет главврача. Первая заполнена рукой Инны Кузьминичны. Ее сразу же отложила в сторону: не станет же она проверять самое себя. С остальными пятью пришлось повозиться. Рассчитывала придраться к записям, но эту надежду пришлось сразу же оставить: все было записано так подробно, что автора можно было бы упрекнуть скорее в педантизме, чем в чем-либо другом. «Студенческая привычка, — дала оценку Инна Кузьминична. — Ничего, пооботрется». Ну, теперь самое главное: обоснование диагноза. У одного ребенка он сомнений не вызывал. У второго — можно было толковать по-разному. Ну а остальные четыре ни в какие ворота не лезли. Желтухи не было. Какое-то недомогание. Ну и что? У кого его не бывает зимой? Да почти у каждого мальчишки после игры в снежки сопли текут. А другой, бывает, силясь показать свою удаль, в прорубь угодит. После этого не то что недомогание, а настоящее воспаление легких можно схватить. Но это ж все-таки простуда, а не инфекционное заболевание. Так что тут Наталье Николаевне не придется нос задирать. Нужно ли ее вызывать и отчитывать? Нет, не стоит. Пусть приезжают районные специалисты и сами разбираются. Инна Кузьминична успокоилась: причины неприятности все на виду. Горькая пилюля готовится Ивану Валерьяновичу.

Кто-то постучался в дверь. Минутой раньше Норейко ответила бы, что она занята. Но теперь настроение было другое.

— Войдите.

В дверях появилась Титова. Инна Кузьминична ожидала кого угодно, только не ее. «Неужели пронюхала? — мелькнула мысль. — Хотя чему тут удивляться? Ванюша мог позвонить ей по телефону и посоветовать уладить назревающий конфликт миром. Сейчас она станет извиняться и просить совета, как исправить допущенную оплошность. А никак! Ей нужно посочувствовать, сделать вид, что этим озабочены все. Но дело зашло так далеко, что уже ничем не поправишь».

— Инна Кузьминична, — начала Титова, — я хотела с вами посоветоваться.

«Как в воду глядела», — торжествующе подумала Норейко и вслух произнесла:

— Я вас слушаю, Наталья Николаевна.

— Об этом я никому еще не говорила.

«Так уж и никому. А смотрит, смотрит-то как. Ну прямо-таки ангел». Инна Кузьминична была уверена, что знает, с чем пришла Титова, и даже улыбнулась:

— Я слушаю, слушаю вас.

— У Тереховой рак груди.

Норейко остолбенела:

— Какая Терехова? При чем тут рак?

— Притом запущенный.

— Наталья Николаевна, вы, наверное, переутомились и несете, извините, чепуху.

— Не чепуха это, Инна Кузьминична, а настоящий рак.

— Вы знаете, что завтра к нам приезжает комиссия?

— Зачем?

«Что она, дурочку из себя строит? Ведь знает же, знает, не может быть, чтобы не знала. Товарищ Корзун наверняка позаботился о своей крале».

— Вы сколько выявили заболевших инфекционной желтухой?

— Пятерых.