Главный враг Сталина. Как был убит Троцкий

Временами Троцкий, на мой взгляд, даже преувеличивал бессознательность действий Сталина, представляя его искренним сторонником социализма и простым органом нового правящего слоя, бюрократии, узурпировавшей власть большевистской партии и рабочего класса. Касаясь событий первой половины 20-х годов, он писал: «Не подозревая того, Сталин организует новый политический режим… Ему кажется, вероятно, поскольку он вообще интересуется общими вопросами, что утверждение его аппарата придаст твердость государственной власти и обеспечит дальнейшее развитие социализма в отдельной стране. Дальше этого его обобщающая мысль не идет. Что кристаллизация нового правящего слоя профессионалов власти, поставленных в привилегированное положение и прикрывающихся идеей социализма перед массами, что формирование этого нового архипривилегированного и архимогущественного правящего класса[237] изменяет социальную ткань государства и в значительной и возрастающей мере социальную ткань общества, от этой мысли Сталин далек, от нее он отмахивается рукой или маузером»[238].

В этом фрагменте, как мне думается, Троцкий преуменьшил значение того факта, что именно Сталин в первую очередь использовал идею социализма как средство маскировки перед массами, что он не разделял кардинальные идеи социализма — идеи социального равенства, интернационализма, общественного самоуправления — и сознательно отвергал их при проведении внутренней и международной политики, — а это и означало изменение социальной ткани (структуры) государства и общества.

Что же касается суждений об «архимогуществе» правящего слоя, то и здесь Троцкий, на мой взгляд, нарушил некоторые реальные исторические пропорции. Это нашло отражение в формулировке о том, что «не Сталин лично имеет неограниченную власть, а бюрократия, как социальный слой, через Сталина»[239]. Хотя эта формулировка принадлежала не Троцкому, а Л. Седову, она в заостренном виде отражала некоторые высказывания Троцкого, например выражение, за которое часто цепляются «троцкоеды» и антикоммунисты: «Не Сталин создал аппарат. Аппарат создал Сталина»[240]. Но и в данном случае возникают вопросы, как мог «архимогущественный» слой аппаратчиков, «создавший» Сталина и приобретший к тому же неограниченную власть, позволить Сталину в годы большого террора почти целиком истребить себя?

По моему мнению, Троцкий до последних дней жизни в известном смысле недооценивал Сталина. Это во многом было связано с тем, что он глубоко верил в превосходство больших политических идей над темными политическими интригами и провокациями, как бы отказывался признать, что мастера интриг, провокаций, коварства и лжи, вмешивающиеся в «чистые» социальные процессы, могут играть в определенные исторические эпохи решающую роль в ходе и исходе большой политической борьбы. Отсюда и часто повторяемая им характеристика Сталина как «выдающейся посредственности». Будучи односторонне понятой, эта характеристика не отражает всей совокупности духовных и особенно волевых качеств Сталина, которые сам Троцкий оценивал достаточно высоко.

Под характеристикой Сталина как «выдающейся посредственности» Троцкий понимал его невежество в теоретических вопросах, неспособность к выдвижению крупных политических идей, выработке долгосрочной политической стратегии, предвидению больших исторических событий и изменений.

Посредственность Сталина выражалась в сфере больших идей и крупномасштабной политической стратегии, но не в сфере политической тактики, чаще всего беспринципной, интриганской и преступной. К этой мысли Троцкий возвращался довольно часто. В статье «Иосиф Сталин. Опыт характеристики», представлявшей своего рода набросок книги «Сталин», рассматривая соотношение между Сталиным и аппаратом, он дал следующую глубокую диалектическую характеристику Сталина как политика: «Аппарат есть мертвая машина, которая… не способна к творчеству… Сталин есть самая выдающаяся посредственность бюрократии. Сила его в том, что инстинкт самосохранения правящей касты он выражает тверже, решительнее и беспощаднее всех других. Но в этом его слабость. Он проницателен на небольших расстояниях. Исторически он близорук. Выдающийся тактик, он не стратег[241]… Сознание своей посредственности Сталин неизменно несет в самом себе. Отсюда его потребность в лести. Отсюда его зависть по отношению к Гитлеру и тайное преклонение перед ним»[242].