Главред: назад в СССР

— Теперь вы, Пантелеймон Ермолаевич, — я посмотрел на Шикина, из которого собирался лепить экономического обозревателя. — Свяжитесь с госстатом, если нужно, съездите к ним. И напишите мне полосу о промышленном потенциале Андроповского района. Так, как вы любите, с цифрами и сравнениями. Но только так, чтобы даже самая простая бабушка в дальней деревне смогла это прочитать и легко понять. Задача ясна?

— Так точно, — кивнул пожилой журналист.

— И, наконец, особая миссия предстоит нашим фотографам, — я выискал взглядом Андрея, Леню и Федора Трунова, седовласого пенсионера с военной выправкой. — Помимо того, что вы активно помогаете корреспондентам иллюстрировать материалы, вы еще и начинаете собирать фотоархив. Темы я расписал и попросил Валентину распечатать каждому на отдельном листочке. Валя, принесите, пожалуйста, задания для фотографов!

Последнюю фразу я произнес в микрофон коммутатора, и через пару секунд секретарша вошла в кабинет, гордо неся в руках бумажные списки тем для фоторепортажей. Раздала каждому и тут же удалилась. А ведь размножать документы в то время было не так уж просто — это в двадцать первом веке принтер тебе распечатает нужное количество. Валечке же пришлось это делать при помощи копировальной бумаги. Помню, у нас в доме она тоже водилась, и я в детстве любил «переводить» картинки из книжек. Подкладываешь под нужную страницу чистый лист, на него копирку — и водишь карандашом. Так, что-то я вновь увлекся воспоминаниями.

— А теперь вопрос ко всем, — кажется, сотрудники вновь начали осторожничать, но ничего, это пройдет. — Кто еще умеет фотографировать?

Спроси я об этом в редакции двадцать первого века, и это восприняли бы как шутку. В эпоху информации, когда камеры встречаются не только в смартфонах, но и в часах, фотографом мнит себя каждый первый. Однако в далеких восьмидесятых с этим было гораздо сложнее. Во-первых, снимать нужно на пленку. Во-вторых, никакого «умного» режима, в котором смартфон сам выстроит нужную глубину резкости, баланс белого и чувствительность матрицы. А в-третьих и в-главных, полученные кадры нужно еще проявить, при этом не запоров пленку.

Признаться, я думал, что поднимется всего пара рук, однако увидел перед собой целый лес. Черт, а ведь все эти люди в обязательном порядке изучали фотодело. Вот и мой очередной промах — рассуждал о технологиях будущего, относясь к прошлому свысока, и получил урок. Да, не в каждой семье была даже любительская «Смена» или компактный «Агат». Но те, кто связал свою жизнь с профессией журналиста, уже тогда имели базовое представление о фотосъемке. А значит, мне остается лишь грамотно этим воспользоваться.

— Великолепно, — я произнес это от всей души. — Кажется, нам придется писать заявку на приобретение новых фотоаппаратов.

Как говорится, не взлетим, так поползаем!

Глава 17

Водитель по имени Сева отвез меня на небольшой местный заводик под названием «Андроповский ЗКЗ», где мне предстояло испытать на себе работу прессовщика. О ней я не имел ни малейшего представления и выбрал именно по этой причине. Чем меньше мне известно, тем лучше и тем реалистичнее получится погружение. Жаль только, что время ограничено, и к началу смены мне пришлось опоздать. Но что поделать — у меня при этом оставалась основная работа.

Отпустив Севу, я встал перед проходной, вдыхая ароматы семьдесят шестого бензина, брезента и пыли. Завод был в самом расцвете, и из ворот непрестанно выезжали бортовые «газоны», «зилки» и «МАЗы»[14]. Рабочие трудились в три смены, выдавая стране кожзаменители для мебели и одежды, полимерную кровлю и киноэкраны. Основное производство располагалось в Калинине, на комбинате «Искож», а Андроповский ЗКЗ был своего рода филиалом головного предприятия[15].

Над воротами развевались флаги СССР, РСФСР и Калининской области. А рядом с проходной для сотрудников красовался барельеф Ильича. В девяностых его отобьют вандалы, и он исчезнет в неизвестном направлении, а сам завод раздадут арендаторам. Некоторые цеха ожидает незавидная участь… Но это потом, в будущем, а здесь, в тысяча девятьсот восемьдесят шестом, завод дышал жизнью. И пусть она пахла «шкурой молодого дермантенка», как презрительно шутили про дерматин, для сотен людей, связанных с этим предприятием, не было аромата роднее.

Я уверенно шагнул к узкой двери, вошел и уперся в «вертушку». Вахтер, седоусый пенсионер в очках, строго посмотрел на меня из-под сведенных бровей, но тут же приветливо кивнул, едва я показал развернутое удостоверение.

— Мне нужен кровельный цех, — сообщил я, и вахтер объяснил мне дорогу, заодно выдав подписанный пропуск.

Посмотрев на чуть смятую картонку, я поблагодарил усача и ступил на территорию предприятия. Асфальт уже начинал трескаться, но я знал, что он переживет приватизацию девяностых и запустение нулевых, по-настоящему развалившись только в конце две тысячи десятых.