Главы Жизни

Темный ночной туман понемногу начал сереть и медленно отступать под лучами восходящего солнца. Некоторое время его сырые щупальца еще тянулись вверх из высокой травы. Но вскоре из тумана стала вырисовываться средневековая деревушка Мач Нэттеринг (Много Сплетен), угнездившаяся в глубокой долине среди гор Котсуолд. По горным склонам раскинулся густой лес, словно грозя поглотить крохотное селение. Вдоль главной улицы с тихим журчанием струился ручеек, служивший заодно сточной канавой для всей деревни.

Мач Нэттеринг была типичной английской деревней с небольшими каменными домами и крышами из желтого камыша, нарезанного на соседних болотах. В дальнем конце деревни виднелся обширный выгон с утиным прудом. Туда, к слову сказать, окунали сварливых мегер на стуле, привязанном к концу длинного бруса, далеко выступающего над затхлой, покрытой тиной водой. Чуть поодаль, у ближнего к деревне берега пруда можно было увидеть небольшую каменную площадку, вероятно остаток древнего базальтового выступа на склоне горы. Сюда обычно приводили ведьм, чтобы швырнуть в воду и посмотреть, утонут они или выплывут. Если они тонули, то объявлялись невиновными; если держались на воде, тогда все решали, что им помогает дьявол, и несчастных снова швыряли в воду, пока, наконец, «рука дьявола не утомлялась» и ведьма не шла ко дну.

Майский шест все еще был разукрашен лентами, потому что вчера был праздник Пасхи, и деревенская молодежь плясала вокруг шеста и выбирала себе суженых.

По мере того как светало и приближался новый день, из обмазанных глиной отверстий в крышах и дымовых труб зазмеились струйки дыма – верный знак того, что английские йомены пробудились и взялись готовить завтрак, прежде чем приняться за работу. Их завтрак – кружка эля да кусок черствого хлеба, ибо в те времена и речи не было о каком-нибудь чае, кофе, какао, и лишь очень редко – примерно раз в год – могли они отведать мяса. Только весьма зажиточные семьи знали вкус мяса, остальные же ели то, что выращивали сами.

Отовсюду послышался шум, и все в деревне пришло в движение. Вскоре из домов стали выходить мужчины, направляясь кто в овчарни, кто к стойлам, а кто в луга ловить и запрягать лошадей. Женщины возились по хозяйству – мыли, чистили, готовили, чинили одежду и думали, как свести концы с концами, живя на скудные гроши. В те времена очень многое добывалось путем прямого обмена, и все в деревне хорошо знали, у кого что есть, ведь скоро должны были приехать бродячие торговцы с новыми товарами.

Утро каталось своей дорогой, расставляя столбы солнечного света вдоль деревенской улицы и ярко вспыхивая в круглых зеленоватых стеклышках немногих застекленных окон. Немного погодя снова все пришло в движение. Миссис Хелен Хайуотер опрометью вылетела из своего дома в конце улицы и помчалась по булыжной мостовой. Ее старые растоптанные башмаки робко выглядывали из-под пышных юбок, слегка развевающихся от ее стремительной походки. Лицо ее под высоким, расшитым лентами чепцом пылало жаром и все покрылось капельками пота. Она неслась на всех парусах, словно шхуна, убегающая от зимней бури, «цок, цок, цок, цок» постукивали ее каблуки по камням мостовой. На ходу она то и дело оборачивалась и бросала взгляд за спину, словно за ней гнался сам дьявол. Метнув быстрый взгляд, она с той же прытью пыхтя бежала дальше. Пробежав улицу из конца в конец, она уже едва переводила дух.

В конце мощеной улицы она свернула направо, где в гордом великолепии, чуть в стороне от остальных домов, красовалась лавка аптекаря. На мгновение она остановилась и еще раз оглянулась, затем подняла глаза на окна в свинцовых переплетах. Заглянув за угол дома, она увидела, что лошадь аптекаря не стоит у коновязи, и, вернувшись к крыльцу, взбежала по трем истертым каменным ступеням и распахнула настежь тяжелую дубовую дверь. «Динь, динь, динь» звякнул колокольчик у входа, когда она вошла в окутанную полумраком горницу.

Со всех сторон на нее нахлынули странные запахи – мускус и кардамон, лимонное, сандаловое и сосновое дерево, и еще множество незнакомых ароматов, которых она не могла распознать. Так она стояла, пыхтя и сопя, пытаясь перевести дух, когда из задней комнаты вышла другая женщина, жена аптекаря.

– О, Ида Шейке! – воскликнула Хелен Хайуотер. – Вчерашней ночью я снова ее видела. Опять она летала по небу. Ее хорошо было видно против луны, и опять она была нагишом, в чем мать родила, и сидела верхом на здоровенной березовой метле. – Ее передернула дрожь, и похоже было, что она вот-вот хлопнется в обморок, так что Ида Шейке поспешно подвела ее к стулу, стоявшему у небольшого прилавка.

– Полно, полно, – сказала она, – успокойтесь и расскажите все по порядку. Вот я вам отмерю кружечку эля, и вам сразу полегчает.

Хелен Хайуотер испустила драматический вздох и закатила глаза к небесам.