Глаз алмаза (СИ)

Черт, наверное, я сейчас скажу совсем непонятную вещь... Больно это знать, что где-то там есть большой клан, состоящий из родственников и друзей твоего отца, и понимать, что тебя они так и не приняли. А тут... Я решила отвлечься от горечи возникшей в душе и додумать эту мысль позже, а пока снова обратиться к содержимому принесенного пакета.

Там же, в свертке, лежал широкий кожаный пояс с пристегнутым к нему, богато-украшенным по внешней стороне тюленьим мехом и декоративными кисточками имитирующими завязки, спорраном - поясным сумкой-кошелем.

Отдельно от всего этого находился еще один небольшой свёрток продолговатой формы. И-и-и я уже догадывалась, что там. От чего дыхание просто еще сильнее перехватило от волнения. На миг на руках даже блеснул язычок пламени, который удалось быстро, пока никто не заметил, втянуть обратно и взять собственные эмоции под усиленный контроль - нельзя показать свои волнение и слабость...

Сперва в руку легла короткая, округлая удобная рукоять скин-ду такого же черного цвета, как и ножны, с приспособленной для них подвязкой на гольфы. Короткое прямое лезвие... Когда-то шотландские дворяне считали ниже своего достоинства использовать такой клинок из-за его происхождения - утилитарного ножа для снятия шкур или резки хлеба. В общем, называя его рабочим инструментом для слуг.

На этом исследовательский интерес заставил потянуться за похожим с виду на предыдущее оружие скин-окклс ,в оббитых черненным серебром, ножнах их дерева и толстой коже, который для удобства крепились к подмышечной кобуре.

Все верно. Эти два ножа - парные. Собственно говоря, скин-окклс (подмышечный нож) являлся прародителем скин-ду. Изначально первый носили скрытно, в потайном внутреннем кармане подмышкой левого рукава короткого дублета.

В средние века, по традициям гостеприимства гости были обязаны держать свое оружие на виду. Вот, и приходилось перекладывать нож из скрытого кармана в рукаве за подвязку, что поддерживала гольфы. Потом дублеты отошли в прошлое, а ножи так и оставили за подвязками... Правда, от подмышечного ножа окончательно не отказались, придумав к ножнам специальное крепление из переплетенных ремней на плечи.

Взгляд перешел на следующий, последний, предмет.

Дирк - красиво отделанный кинжал с рукоятью без традиционной для Европы крестовины. Тонкий, длинный, похожий на кортик... Если два предыдущих клинка имели больше отношения к истории как оружие простолюдинов, то этот... Этот всегда был в статусе аристократа среди них. Богатое украшение само говорило о принадлежности его хозяина к высшему сословию - навершие из овального топаза в рукояти из черного дерева, золотая инкрустация ножен в виде традиционного кельтского орнамента... все это волновало и завораживало мой взгляд, заставляя указательным пальцем проводить по причудливо изогнутым линиям...

- Эти вещи подготовил твой отец для себя и твоей мамы, - ворвавшийся в мысли голос моей... бабушки, заставил вскинуть голову, - перед последним заданием, чтобы не тянуть с принятием его семьи в клан.

- А отдать вы их решили мне только сейчас? - усмехнулась я.

Ее щеки вспыхнули алым цветом. И было не понятно от чего - то ли от злости и возмущения; то ли от стыда... Хотя, в последнем я сильно сомневалась. Мать моего отца отвела взгляд и не ответила.

Не могу я ее называть бабушкой, даже в мыслях - это слово слишком теплое и домашнее, такое, которым принято называть кого-то совсем близкого, с которым не один год тесно обзаешься, а не практически незнакомую тебе женщину.

- Мы не могли сделать этого раньше, - уверенный голос и мужская широкая ладонь обнимает эту женщину за плечи, как бы поддерживая. Дед - так похож на моего отца и так не похож одновременно, - вождь клана приказал отложить нашу встречу...

- До чего? До какого момента? Пока я не вырасту, и в особой помощи от вас и вашего клана не будем нуждаться ни я, ни моя мать? - волнение стремительно уходило, уступая место уверенности и холодной злости, - так мы и не нуждаемся - могли себя и дальше не утруждать знакомством с нами.

- Нельзя судить о том, чего не знаешь в полной мере, - он еще раз попытался переубедить с неправильности моих собственных суждениях.

- Возможно, - я даже не собиралась спорить, потому и ответила безразличным голосом, окончательно замолчав.

В огромной столовой повисла тишина.

Он, действительно, может быть прав, только... Только я помню себя в том возрасте, когда погиб папа. И помню то ощущение глубокого одиночества на всем белом свете. Казалось, что в мире остались только я да мама. И это состояние-чувство ощущалось еще сильнее при виде на многочисленные семьи соседей, одноклассников...

Я научилась улыбаться, чтобы не расстраивать маму. А она, старалась всеми силами -шумными проделками и смехом, постоянными 'особыми' днями вроде 'девчачья среда' или 'день веселого зайца', - сделать так, чтобы я как раз не ощущала этого одиночества в окружающем нас мире. Потому с каждым разом я улыбалась еще тщательнее, постепенно и сама втягиваясь в придуманные ею же поводы для веселья.