Глаз бури

— Бедные, но достойные предки. Нельзя желать очень больше! Хорошее начало. Кто бы имел желание порождаться в королевской династии? Как питать надежду на нахождение истины, если проживающие кругом только кланяются и становятся па колени.

Саймон подумал о Мириамели и о невесте самого Бинабика, но ничего не сказал.

Чуть позже тролль протянул руку, придвинул свой заплечный мешок, порылся в нем и вытащил кожаный мешочек, в котором что-то позванивало.

— Мои кости, — сказал он, осторожно высыпав их на камень. — Посмотрим, не стали ли они более верными путеводителями для нас, чем последний раз, когда мы к ним обращались.

Он начал тихонько напевать себе под нос, собрав их в ладони. В течение нескольких мгновений тролль держал кости перед собой, глаза его были закрыты, он сосредоточился и бубнил какую-то песню. Наконец, он бросил их на землю. Саймон не мог рассмотреть никакого определенного рисунка в их беспорядочном расположении.

— Круг камней, — сказал Бинабик так же спокойно, как если бы это было написано на гладкой желтой поверхности костей. — Это, можно так сказать, то, где мы находимся. Это означает, я полагаю, собрание для совета. Мы ищем мудрости, помощи в своих исканиях.

— Кости, к которым ты обращаешься за помощью, сообщают тебе, что ты нуждаешься в помощи, — проворчал Саймон. — Ну и колдовство.

— Молчи, глупый низоземец, — сказал Бинабик нарочито строго. — Эти кости говорят очень больше, чем ты в состоянии понимать. Нет элементарности в их прочтении. — Он снова затянул какую-то мелодию и бросил еще раз. — Факел у входа в пещеру, — сказал он и сразу же снова бросил, не дав объяснения. Он нахмурился и закусил губу, рассматривая узор. — Черная расщелина. Я только второй раз вижу такой расклад, и оба раза, когда мы вместе. Это какой-то дурной знак.

— Пожалуйста, объясни, — сказал Саймон. Он снова натянул сапоги, пошевелил в них пальцами.

— Второй разброс Факел у входа в пещеру означивает, что мы должны искать преимущества в том месте, куда направляемся, — в Сесуадре, как я понимаю, у Скалы прощания, о которой говаривала Джулой. В этом нет той значительности, что будет удача. Просто там мы будем иметь шанс на преимущество. Черная расщелина — последний разброс, о котором я тебе уже говорил. Именно третьего броска следует бояться, по крайней мере он имеет должность нас настораживать. Черная расщелина — странный, редко выпадающий узор, который может означать предательство или нечто, надвигающееся извне… — Он внезапно оборвал объяснения, отсутствующим взглядом посмотрел на кости и сгреб их обратно в мешок.

— Так что это все значит?

— Ах, друг мой Саймон, — вздохнул тролль, — кости не просто отвечают на вопросы, даже в лучшие времена. А в такие фозные дни, как мы имеем теперь, очень трудно иметь понимание. Я должен долго обдумывать эти броски. Может быть, мне придется спеть некоторую иную песню, и снова бросить. Впервые за долгое время не выпал Темный путь, но я не думаю, что наша дорога перестанет быть неясной. В этом-то и заключается опасность, если ожидать простые ответы на вопросы от этих костей.

Саймон поднялся.

— Я не понимаю многого из того, что ты говоришь, но я хотел бы иметь несколько простых ответов. Насколько было бы легче!

Бинабик улыбнулся, видя, что подходит один из его соплеменников.

— Простые ответы на вопросы жизни. Это было бы волшебство, которое очень лучше всего, что я видывал.

Подошедший тролль, коренастый, с клочковатой бородкой пастух, которого Бинабик представил как Сненека, бросил на Саймона недоверчивый взгляд, как будто самый его рост был вызовом цивилизованному поведению. Он возбужденно поговорил с Бинабиком по-канукски, затем отошел. Бинабик вскочил и свистнул Кантаку.

— Сненек говаривал, что бараны питают беспокойство, — объяснил Бинабик. — Он хотел узнавать, где местополагается Кантака. Возможно, она внушает им тревогу. — В то же мгновение серая фигура волчицы показалась на выступе недалеко от них. Она вопросительно склонила набок голову. — Нет, она с подветренной стороны от нас. — Он покачал головой. — Если бараны питают беспокойство, то Кантака не виноватая. Это не ее запах. — Кантака спрыгнула с каменной насыпи и через несколько мгновений была уже около хозяина, толкая его в ребра своей огромной широколобой головой.

— Она и сама питает тревогу, — сказал Бинабик. Он стал на колени, чтобы почесать ей брюхо, и руки его по плечи погрузились в ее густой мех. Кантака действительно была насторожена, она лишь на миг замерла от ласки, но тут же подняла нос и стала принюхиваться к ветру. Уши ее трепыхались, как крылья птицы, готовой взлететь. Она издала глухой рык, прежде чем снова ткнуть Бинабика мордой. — А, — сказал он, — по-видимому, снежный медведь. Это, наверное, голодное время для них. Мы имеем целесообразность спускаться ниже: там будет безопаснее, подальше от вершины горы.

Он окликнул Сненека и остальных. Они начали снимать лагерь, седлать баранов и убирать бурдюки и мешки с провизией.

Подошли Слудиг и Хейстен.