Глаз бури

Деорнот вздрогнул, когда Джошуа вошел вслед за ним. Внутри было поразительно холодно и темно. Стены плохо пропускали слабый дневной свет, окрашивая его зеленым, так что казалось, будто обитатели шатра плавали в огромном, но несовершенно обточенном изумруде.

Бледное лицо маячило перед ним. Черные глаза, булавочными проколами в ничто буравили вошедших. В зеленом мраке алая мантия выглядела ржаво-коричневой, цвета засохшей крови.

— Джошуа! — сказал Прейратс, и ужасное легкомыслие было в его голосе. — Вот мы и снова встретились. Кто мог предвидеть, что столько всего произойдет со времени нашего последнего разговора?

— Закрой рот, священник — или кто бы ты ни был, — резко ответил принц. Такая холодная сила была в его голосе, что даже Прейратс быстро и удивленно мигнул, как испуганная ящерица. — Где мой брат?

— Я здесь, Джошуа, — ответил новый голос, или, скорее, глубокий надтреснутый шепот, похожий на эхо ветра.

Король сидел в кресле с высокой спинкой, стоявшем в углу шатра, рядом был низкий столикий еще одно кресло находилось перед ним — вся мебель в огромном темном шатре. Джошуа двинулся вперед. Деорнот туже закутался в плащ и последовал за ним, больше от нежелания оставаться рядом с Прейратсом, чем в стремлении как можно скорее увидеть короля.

Принц занял кресло напротив брата. Элиас казался скованным; на ястребином лице как драгоценные камни горели глаза, высокий белый лоб окаймляла железная корона Хейхолта. Обеими руками он опирался на меч в ножнах из черной кожи. Сильные руки Верховного короля тяжело лежали на рукояти, над странным двойным эфесом. Глаза Деорнота не хотели останавливаться на мече; у него возникла неприятная тошнота, какая бывает, когда смотришь на землю с большой высоты. Тоща он решил смотреть на короля, но это было едва ли лучше. В леденящем холоде шатра — а воздух был таким холодным, что пар от дыхания не рассеивался, застывая в воздухе, — Элиас сидел в одном камзоле без рукавов. Белые руки короля были обнажены, на запястьях гремели тяжелые браслеты, синие жилы пульсировали, как будто жили собственной жизнью.

— Итак, брат, — сказал король, обнажив зубы в свирепой улыбке. — Ты хорошо выглядишь.

— А ты нет, — скучающе ответил Джошуа, но Деорнот видел огорчение в глазах принца. Что-то ужасающе не правильное было во всем этом, и это было ясно всем присутствующим. — Ты просил переговоров, Элиас. Так говори.

Король прищурил глаза, скрыв их блеск в зеленой тени, и долго молчал, прежде чем начать:

— Мою дочь. Я хочу вернуть мою дочь. Есть еще другой, тоже… мальчишка, но это не так важно. Нет, мне. нужна Мириамель. Если ты отдашь ее мне, я дам слово, что все женщины и дети в безопасности покинут Наглимунд. В противном случае все изменники, скрывающиеся за стенами… умрут.

Последнюю фразу король сказал совершенно спокойно, даже небрежно, но Деорнота ошеломило голодное выражение, промелькнувшее по его лицу.

— У меня ее нет, Элиас, — медленно сказал Джошуа.

— Где она?

— Не знаю.

— Лжец! — голос короля был полон такой злобы, что Деорнот чуть не выхватил меч, ожидая, что Элиас вскочит с кресла. Но король остался недвижим, только махнул Прейратсу, чтобы он наполнил его кубок из кувшина, полного какой-то черной жидкости. — Не считайте меня плохим хозяином из-за того, что я не угощаю вас, — сказал король, сделав долгий глоток, и мрачно улыбнулся. — Боюсь, что этот ликер не понравится вам. — Он протянул кубок священнику, который осторожно взял его кончиками пальцев и опустил на стол. — Итак, — продолжал Элиас, и голос его звучал почти разумно, — не лучше ли нам избавить друг друга от этой бесполезной сцены? Я хочу только свою дочь, и я получу ее. — Тут тон его стал издевательски жалобным:

— Разве несчастный отец не имеет никаких прав на дочь, которую растил и любил? Джошуа глубоко вздохнул:

— Что до твоих прав на нее, это ваше с ней депо. У меня ее нет, и я не отдал бы принцессу тебе против ее вопи, даже если бы она была у меня. — Он заговорил быстрее, не давая королю времени вмешаться. — Послушай, Элиас, пожалуйста, — ты был мне братом когда-то, и это так. Наш отец любил нас обоих, тебя больше, но сильнее всего он любил эту землю. Неужели ты не видишь, что делаешь? И речь вдет не о нашей борьбе — Эйдон знает, что эта земля видела достаточно войн. Но тут есть и что-то другое. Прейратс знает, о чем я говорю. Это он руководил твоими первыми шагами по этому пути, я не сомневаюсь в этом!

Деорнот видел, как при этих словах принца удивленно повернулся красный священник.

— Пожалуйста, Элиас, — говорил Джошуа, и узкое лицо его было полно горя, — вернись только с пути, который ты избрал, верни этот проклятый меч тем нечестивцам, которые отравляют тебя и Светлый Ард… и моя жизнь будет в твоих руках. Я открою ворота Наглимунда, как девушка открывает окно своему возлюбленному! Я переверну каждый камень на небе и на земле, чтобы найти дочь твою Мириамель! Выкинь этот меч, Элиас! Выкинь его! Не случайно Скорбь — его имя!