Глаз бури

Гриша поднимает залитое слезами лицо и с надеждой глядит на сестру.

– И куда это взрослой, двенадцати лет девице порты с бахромой?! – неодобрительно бормочет кухарка. – Все игры ваши дурацкие…

Она очень испугалась вначале, когда в пораженном стрелою глазу вместе с болью вспыхнул ослепительный свет, почти сразу же сменившийся горячей багровой тьмой. И потом… Может быть, ей и хотелось бы, чтобы пожалели ее саму. Но кто и почему станет это делать? Все знают, что Софи играет с мальчишками и никогда не плачет. По крайней мере, никто никогда не видел ее слез. Маман говорит, что это оттого, что Софи черствая и у нее нет сердца. Софи знает доподлинно, что сердце у нее есть и расположено там же, где и у всех людей. Семейный доктор, как всегда зашедший прописать капли Наталье Андреевне и полечить Аннет, очень удивился, когда она у него спросила.

«Девочка, кто сморозил тебе такую глупость?! Сердце есть у всех людей! Вот, положи сюда ладошку, и ты почувствуешь.»

Софи промолчала в ответ, диковато ухмыльнулась и убежала. Доктор покачал головой ей вслед.

Сердце есть у всех. К тому же Гриша так безнадежно и раздражающе выл… И никому не было до него никакого дела!

В эту важную для обоих ночь два сильных человека вели себя наперекор своим действительным стремлениям и не подозревали об этом. Но даже если бы они сумели понять… Что изменилось бы тогда?

Когда все закончилось, Туманов поцеловал Софи, поднялся и, не одеваясь, куда-то ушел. Софи проводила его расширившимися глазами. На какой-то миг ей показалось, что он не вернется больше никогда, и волна темного, нутряного и первобытного ужаса затопила ее. Потом она услышала звук льющейся воды и поняла, что Михаил просто-напросто готовит ванну.

Завернув девушку в чистую простыню, он поднял ее на руки.

– Я могу сама, – сказала Софи и поболтала торчащими из простыни ногами.

– Угу! – согласился Туманов и опустил Софи в кресло. – Можешь. Посиди покамест тут.

Он собрал с кровати испачканное в крови белье, скатал его в комок и бросил на пол. Софи смущенно отвела взгляд.

– Брось, не тушуйся! – сказал Туманов. – Обыкновенное дело. Я сам потом застираю. Никто и не узнает ничего.

– Ты?! Застираешь?! – Софи удивленно подняла брови. Смотреть на обнаженного Туманова и разговаривать с ним сейчас казалось ей странным. Он был не похож ни на кого.

– А то! Мне не в тягость, а тебе зачем лишний конфуз, так? Только сначала надо тебя искупать… Поехали! – он снова подхватил девушку на руки.

– Я сама! – снова сказала Софи, уже оказавшись по шею в восхитительно горячей, пахнущей чем-то незнакомым воде.

– Зачем? – спросил Туманов. – Сиди. Я тебя помою.

Внезапно Софи отчетливо вспомнила своего похитителя, его голос, сцену в его ванной, и как-то сразу и окончательно поняла, что напрасно обманывала себя все это время. Похититель и рыцарь в сияющих доспехах – одно и то же лицо. Отчего-то ей сделалось мучительно стыдно, и захотелось в чем-то оправдаться, что-то объяснить Михаилу… «Вот еще!» – возмущенно фыркнула Софи.

– Что ты сказала? – переспросил Туманов и, не дождавшись ответа, приступил к процессу мытья. Довольно быстро у Софи возникло и окрепло убеждение, что она – отнюдь не первая женщина, которую он моет. Уж очень ловко он это делал.

– Ты банщиком в молодости не работал? – спросила она.

Туманов прикрыл глаза и отчетливо скрипнул зубами. «Он даже не стал спрашивать, почему я задала этот вопрос, – отметила Софи. – Что ж, по крайней мере, честно…»

Все прикосновения Туманова были ей приятны. Они ласкали и расслабляли одновременно.

Оказавшись в свежеприготовленной постели, Софи тут же уснула. Туманов лежал рядом, заложив руки за голову, и смотрел на нее.

«Первая ночь женщины принадлежит ей, – вспоминал он слова Саджун. – Все должно быть так, как хочет она. Благородный муж должен сдерживать свои чувства и быть предельно осторожным…»

Кажется, я все сделал правильно. Я очень старался не причинить ей боли. Но почему же мне самому так… так не по себе?

Что ж будет дальше? Проснувшись, она наверняка спросит меня об этом. Здесь Саджун и даже Зинаида правы. То, что случилось у меня с ней, это вовсе не то же самое, что закрутить интрижку со скучающей замужней богатейкой, или с молоденькой белошвейкой, или… Ладно, оставим это…Чего она ждет от меня теперь? Проще всего спросить у нее самой. Но правильно ли это будет? Почему она вообще легла со мной? Ни слова о чувствах сказано не было. Пожалуй, больше всего это напоминало… напоминало любопытство. Встречал ли я такое? Конечно, да, и не раз. Для аристократок я любопытен и экзотичен. Но есть один нюанс, который все меняет… – Туманов покосился в угол, где на полу все еще валялось скомканное белье. – Меняет абсолютно все… Или не меняет ничего? Ведь Софья, по общему мнению знающих ее людей, – законченная авантюристка, а по собственному утверждению – не придает никакого значения своей репутации в свете. Я – ее очередная авантюра?