Глаз бури

– Софи, остынь, – тихо сказала Оля. – Туманову, кто б он ни был, при нас принесли письмо, в котором за твою свободу требовали немыслимых вещей. Если я правильно понимаю ситуацию, он сейчас срочно отдает распоряжения о продаже всех своих фабрик, подрядов и прочего имущества, а сам пакует вещи для отъезда за границу.

– Что за бред?! – воскликнула Софи. – Туманов уезжает из России? Почему? При чем тут я? Какое письмо? Да я уж сыта им по горло и знать не желаю! Чтоб ни было, он же сам его и написал, а перед вами разыграл комедию! А вы и поверили! Это все один балаган!

Софи почти кричала. Еще ей хотелось топать ногами и что-нибудь разбить. Матрена комкала в руках неопределенного цвета и фасона кофту. Семен понимающе кивал головой и бормотал под нос из медицинской латыни. Кирилл тупил взгляд и старался не смотреть на полураздетую барышню Софью Павловну (Олю и Матрену – товарищей по коммуне – он почему-то искренне не воспринимал как женщин. С Софи это не получалось).

– Я держала в руках это письмо, – спокойно и вразумительно сказала Оля. – Ты упоминала, что Туманов с трудом умеет писать, да я и сама говорила с ним. Письмо написал человек нашего с тобой круга, получивший законченное образование и учившийся каллиграфии…

– Да попросил какого-нибудь семинариста переписать! – упорствовала Софи.

– Софи, я была там, а тебя там не было! – возразила Оля. – И я не слепая. Туманов, может быть, трижды негодяй, но он не писал сам себе этого письма! Если ты отказываешься ехать, то я сейчас сама поеду к нему и все расскажу.

– Никуда ты одна на ночь глядя не поедешь, – проворчал Сергей. – Если до утра нельзя обождать, я с тобой поеду.

– И я, – качнул головой Кирилл.

– Правильно, поезжайте втроем, и скажите там все, что нужно, – поддержала идею Матрена. – Софи нужно прийти в себя после всего. Довольно уж она сегодня наездилась.

– Матрена, давай свои кофту и юбку, я еду, – Софи решительно поднялась с кровати. Глаза ее, обметанные глубокими тенями, светились между тем ясным, отчетливым огнем. Губы потрескались. – Да еще, пожалуй, господа, если есть, одолжите мне что-нибудь вроде шинели. Нынче мне уж до моды все равно, лишь бы не мерзнуть…

Глава 10 В которой Туманов получает по физиономии, а Иосиф Нелетяга допрашивает Софи Домогатскую

К парадному, ярко освещенному электрическим огнями подъезду клуба уже начали съезжаться гости. Коляски и экипажи теснились на отведенной для них площадке. Для кучеров возле специальной будки горел костер. Мартынов, находящийся при исполнении, распахивал двери и с достоинством кланялся гостям.

На подошедшую ко входу Олю он взглянул так, как будто она была по меньшей мере майором, и едва не взял во фрунт. Софи ничего не поняла, но улыбнулась забавному зрелищу.

– Здесь мы не пойдем, – быстро сказала она своим спутникам. – Там уже началась игра и прочее. Ни к чему. Я знаю, где черная лестница, это быстрее. Кто-нибудь из прислуги Туманова отыщет.

Едва молодые люди приблизились к дверям, как они распахнулись, какой-то вихрь подхватил Софи, ее ноги оторвались от земли и закружились по воздуху.

– Соня! Соня! Сестричка! Нашлась! Нашлась! – восторженно повторял Гриша, кружа сестру. Невозмутимый Аркадий стоял позади него и довольно улыбался.

– Мы с Сергеем теперь, пожалуй, назад поедем? – сказал Кирилл. – Раз так, то чего нам тут?

Оля согласно кивнула. Сергей обвел всю сцену любопытным и жадным взглядом, но возражать не стал.

– Почему вы здесь? – строго спросила Оля, когда Гриша, наконец, опустил Софи на землю. Девушка прикрыла глаза и оперлась на руку брата.

– Мы нашли больницу, где был Касторский. Там сказали, что он в себя пришел, и что за ним уже прислали из Дома Туманова и увезли. А после из полиции приходили… Вот мы и поехали сюда. Видели этого Калину… Ничего он не знает… Да что теперь! Соня! Я так рад!

Разгромленный интерьер покоев Туманова внешне не произвел на Софи никакого впечатления. По-видимому, из-за обилия недавно пережитого она попросту утеряла способность чему-нибудь удивляться.

По зову Иннокентия Порфирьевича Туманов пришел откуда-то из недр клуба. Увидев Софи, он на мгновение замер, как собака на стойке, потом быстро подошел к ней, взял ее руки в свои, заглянул в глаза.

– Софья! Скажи, только по правде скажи, как с тобой?

– Со мной все в порядке, Михаил Михайлович, – механически ответила Софи. Взгляд ее куда-то уплывал, лоб над бровями резала поперечная мучительная морщина. Хозяин клуба стоял перед ней, словно оцепенев, не в силах сдвинуться с места и ничего предпринять.

– Туманов! – вскрикнула Оля. – Да что вы ее пытаете! Она же сейчас, после всего, в обморок упадет. Отпустите ее и очнитесь сами! Вот Софи! Освободилась своими силами. Что у вас?

– Да, да, Ольга, ты права! Иннокентий! – Туманов обернулся к Иннокентию Порфирьевичу, который буквально поедал бледную Софи ласковым, умильным взором. – Отмени сейчас же все! Все, слышишь?!.. Мне плевать, кто что скажет! Ты слышишь меня?!