Глаз бури

– После смерти Николая надо было что-то делать со мной. Лошади, по мнению маман, были моим единственным серьезным увлечением. И вот – Сомюр. Кавалеристская школа. Пробуждение с первыми сигналами подъема, когда день еще только занимается в запахах кожи, сена, навоза и переворошенной соломы, выездка, занятия на пленэре… А в остальном – все то же, что и Петербурге, те же люди, придумывающие себе занятия, а потом с пеной у рта отстаивающие их единственную серьезность. Споры и ссоры бошеристов и ористов… Одни полагали, что выездку лошадей надо проводить с помощью шпор, другие свято верили, что достаточно хлыста. Какая драматургия! Отмена эполетов в пехоте, их смена на галуны из плетеной тесьмы. Целая буря! Богатые русские курсанты стреляли в кафешантане по неоткрытым бутылкам с шампанским (сами понимаете, я был не последним среди этих дураков)… Обсуждение на три дня… Магазины, открытые до поздней ночи, постоянные поставщики господ офицеров, всегда готовые удовлетворить аппетиты гуляк, их внезапные желания и пристрастие к изысканной французской кухне… Множество доступных женщин, съезжавшихся в Сомюр на заработки… Я, в свою очередь, удовлетворил ваше любопытство?…

О Туманове и его отношениях с Софи они никогда не говорили. Единственный раз, случайно, когда Ефим с откровенной завистью хвалил деловую хватку Константина Ряжского, всплыло… Тогда Софи, пожалуй, впервые увидела Ефима Шталь без его вечной улыбки.

– Я ненавижу этого человека, – тяжело уронил он. – За все то зло, которое он вам причинил, его следовало бы убить…

– Бог с вами, Ефим! – странная метаморфоза молодого человека напугала и, пожалуй что, разозлила Софи (страх и следующая за ним злость располагались где-то рядом в устройстве ее души, и она сама знала об этом). – И не следует меня обижать. Вы помните ли свои собственные слова? Я – мистраль, а вовсе не робкая жертва. Я дорого заплатила за свою ошибку, но теперь Туманов мне больше не опасен. Пускай живет в свое удовольствие.

– Но ваша репутация… – Ефим несколько смешался от полученной отповеди.

– Я не стремлюсь к выгодному замужеству, – спокойно заявила Софи. – Вообще ни к какому, по крайней мере на данный момент. А на что еще влияет эта история?

– Вы удивительная женщина, Софи, – проникновенно сказал Ефим, глядя ей прямо в лицо своими крапчатыми, странно знакомыми глазами. Глаза его как всегда не улыбались, и на дне их грозовым прибоем плескался не угасший гнев. Голос же звучал мягко и ласково. – Я никогда не встречал никого, похожего на вас…

– Разумеется. Где ж еще таких взять? – грубовато усмехнулась Софи. – Давайте-ка лучше оставим тени прошлого в покое и вернемся к нашему славному Константину. Я не совсем поняла: вы пытаетесь учиться у него предпринимательству?

– Не совсем так. Я слишком тщеславен и заражен грехом гордыни, чтобы напрямую пойти к нему в ученики. Хотя, наверное, это было бы наиболее здравым подходом к делу. Реально же он иногда дает мне советы по конкретным сделкам, помогает что-то купить, что-то продать. Несколько раз на переговорах я пользовался его уже завоеванным авторитетом, разумеется, с его согласия и после им же проведенной экспертизы намечающегося предприятия…

– Получается, что он щадит ваше самолюбие…

– Разумеется. Константин крайне тактичен с теми, кого он полагает своим кругом. Это трудно заметить на первый взгляд, так как он бывает весьма резок в суждениях. Но это отчетливо проявляется в его делах…

– Мне кажется, что Константин и Михаил Туманов похожи…

– Ерунда! – резко сказал Ефим. – Константин заполняет и разнообразит предпринимательством свою жизнь, к тому же у него есть какие-то идеи касательно промышленного развития России и роли в этом процессе дворянского класса. Туманов – безмозглый хищник, чующий выгоду спинным мозгом, наслаждающийся страданиями своих жертв, и действующий исключительно на инстинктах и природной силе…

– Да вы хоть раз с ним встречались? Разговаривали? – не выдержала Софи.

– Встречался и разговаривал, – кивнул Ефим. – Правда, он всегда бывал пьян, но, как известно, что у трезвого в голове, то у пьяного на языке… К тому же мне довелось общаться со множеством его жертв…

– Пожалуйста, не вносите меня в этот список! – резко сказала Софи и накрутила на палец локон, достав его предварительно из прически. – И закончим этот разговор.

– Как пожелаете, царевна! – поклонился Ефим.

Софи, занятая собой («Отчего же я вдруг вступилась за Туманова?! Разве барон не прав во всем? Разве я Туманова не презираю?!»), последней реплики не услышала.

– Что за непостижимое сочетание: абсолютная внутренняя пустота – и живучесть просто фантастическая. Нет, я не о телесной живучести, хотя и она тоже… Хорошо, Зинаида – дура, не придумала ничего лучшего, кроме как нанять душегубов. Но это были не худшие душегубы, далеко не худшие. Да он и без них уже пятьдесят раз должен был сдохнуть в какой-нибудь пьяной драке!