Глаз бури

Валентина поцеловала его и упорхнула, удивительно жизнерадостная для женщины, муж которой вместо медового месяца отвез ее в город, где буйствует то ли нежить, то ли очередной чернокнижник.

За завтраком Лонгсдейл отдал Бреннону то, что им обещал достать Саварелли, – отчет полиции и документы о монастырском приюте. Натан только подивился тому, как быстро кардинал заполучил все что нужно. После завтрака комиссар и консультант разошлись по комнатам – Лонсгдейл и ведьма намеревались изучить собранные в приюте пробы, а Бреннон засел за документы и записи допросов.

В напряженном, плодотворном труде прошли часы. Наконец комиссар осознал, что зеркало в их с Валентиной спальне последние полчаса издает странные звуки. Настороженно заглянув в комнату, Бреннон увидел в зеркале трюмо злого и мрачного, как туча, Редферна, который немедленно дал волю дурному нраву:

– Какого черта вы там торчите, как кукушка в часах?! Вы что, глухонемой? Зову, зову – и полчаса докричаться не могу! Вы хотя бы…

– Цыц, – строго оборвал его комиссар. – Я был занят. Работал.

– А остальные? – буркнул пироман, несколько остыв.

– Тоже, знаете ли, делом заняты. Могу позвать.

– Я переключусь на зеркало в кабинете Уркиолы. Я сначала пытался связаться через него, но ваш чертов Лонгсдейл сгинул в лаборатории вместе с псом и ведьмой.

«Или он просто благоразумно вас игнорирует», – подумал Бреннон, спускаясь в кабинет. Тот был оборудован рядом с лабораторией, а потому они вскоре собрались за столом перед зеркалом, в котором виднелся кабинет Редферна, сам пироман и, конечно, Маргарет. Пес, правда, остался за дверью. Натан наморщил лоб – в его памяти крутилось что-то связанное с племянницей, но вот что?..

– Вы что-нибудь выяснили? – нетерпеливо спросил Энджел.

– Ну, после серии допросов и обыска в приюте мы обнаружили важные улики… – начал комиссар.

– Уже?! – вскричал Редферн: на его лице отразилось такое изумление, что Бреннон почувствовал себя польщенным.

– Н-да. Правда, наша основная улика сводится к тому, что раз на нас напали, едва мы вышли из этой божьей обители, – значит, мы роем в правильном направлении.

– Кто напал? Дядя, ты цел? – резко спросила Маргарет. Бреннон коротко описал вчерашний инцидент. Редферн слушал, недовольно поджав губы, а потом заявил:

– И на кой, спрашивается, я вам дал целый чемодан со всем необходимым для самозащиты? Вы считаете, что защищаться – это ниже вашего достоинства?

– Вообще-то я ехал в отпуск с женой…

– Маргарет заберет ваш чемодан завтра, когда будет навещать семью, и мы перешлем его вам.

– Но что вы нашли в приюте такого, если вас сразу же попытались убить? – спросила Маргарет. Лонгсдейл кивнул комиссару, и тот пошуршал записями допросов:

– Начнем с того, что мать Агнесса, начальница приюта и монастыря, во время допроса вела себя довольно подозрительно. Она успела надрессировать всех монахинь и воспитанниц на определенные ответы, которые от них и услышала местная полиция. Углубляться в проблему местные не захотели.

– Как обычно, – ядовито прошипел Энджел. – Тем более что речь идет о каких-то сиротах с улицы, которых никто не хватится.

– Именно. Жертвы выбраны идеально. Однако в монастыре живут пятьдесят три монахини и сорок восемь девочек. Заставить их всех выучить все в подробностях за пару дней невозможно, поэтому подготовить их к более детальному допросу настоятельница не успела. Итак, для начала сестра Бенедика в ночь убийства слышала звуки капающей воды в комнатах девочек. Кстати, она несколько слабоумна, и я думаю, что сестра Анна неспроста попросила ее поменяться с ней дежурствами. При допросе сестра Бенедика ссылалась на приступ ревматизма, но вид у нее был растерянный.

– Конечно, – хмыкнула ведьма. – Кто станет слушать слабоумную монашку? Хотя вообще-то слабоумные и сумасшедшие гораздо лучше остальных чуют и видят всякое такое. Только им обычно никто не верит.

– Уверен, что к смене дежурной монахини приложила руку мать Агнесса. Она утверждает, что всю ночь до происшествия провела у себя, но несколько монахинь признались, что стучались в ее келью, однако им никто не ответил. Женщин разбудило странное, очень сильное чувство тревоги. Одна из них даже сказала, что убежала бы из монастыря, если бы не запертые ворота.

Энджел нахмурился. У него, видимо, тоже что-то не складывалось, но он пока молчал, только обменялся взглядом с Маргарет. Девушка зашуршала какими-то бумагами за спинкой его кресла.