Глаз дракона

Пиао снова собирает обрезки ногтей в целлофановый пакетик и закрывает его; встаёт, разминает пальцы.

Путь к двойным дверям ресторана кажется опасно длинным. Он держит за зубами полу-тайну, полу-правду. И всё время чувствует её шаги за спиной… их тени накладываются, переплетаются. Когда она подходит к дверям, он видит туристов, столпившихся в коридоре. Они пахнут мылом и кожей… «баксы» и мечты. Может, этот запах выдавит из его ноздрей вонь речной грязи и тайн.

Тайны… намёк на непойманного медведя.

Она теряет его в толчее туристов, но вот его видно у лифтов… она ловит его, пока чёрный рот дверей всасывает их в давку шотландки и дерматиновых рюкзаков.

— Завтра…

Пиао поворачивается к ней лицом. Какие же синие у неё глаза… невыносимо синие.

— …надо съездить в университет Фудань, может, там мы найдём следы Бобби и Лазаря Хейвуда?

— Мы? Мне кажется, вы не очень понимаете ситуацию, наша американская гостья. Это расследование группового убийства. Приходится следовать чётким протоколам. Есть правила, которые запрещают нам привлекать посторонних к таким расследованиям. Нам тут не нужен, как вы это называете… «дружище»? Это Шанхай. Это вам не Сиэтл.

Пиао лезет в карман за мятой сигаретой из мятой пачки. Удар понимания — их не осталось.

Ну пиздец.

— Слушайте, я хочу участвовать. Мне нужно заняться…

Она пытается поймать его взгляд. Он роняет пачку на затёртый квадрат ковра.

— …мне кажется, я уже замешана в это дело. Что это убийство, убийство Бобби, может оказаться…

Слишком много думает. Слишком много говорит. Пальцы её бросаются к губам, будто в надежде удержать слова за белой решёткой.

— Может оказаться чем? Вы мне что-то не говорите?

Подчёркивая её молчание, его пальцы выбивают нервный ритм на царапанной стали дверей лифта.

— Барбара Хейес, у вас есть какие-то сведения, о которых вы умолчали? Если да, необходимо их рассказать.

Молчание. Старший следователь качает головой.

— Я уже всё сказал. Есть чёткие протоколы, особенно для туристов в нашей стране. Хотя вы и важный гость. Правила. Приказы. Это дело, оно очень сложное. Очень сложное. Ваше участие в нём не требуется. Оно не нужно. Оно невозможно.

Дверь лифта распахивается, выплёвывая их. Барбара наступает Пиао на пятки, бежит за ним, ловит, рука на плече разворачивает его; вот она, крепкая, холодная, прижата к его груди. Не пускает его. Глаза у неё серые, как сталь, и не понять их мольбы невозможно. Она не говорит ни слова, просто смотрит… в её лице огонь и дождь. Мёртвый сын… десять тысяч унций золота.

Пиао качает головой.

— Завтра я не еду в университет Фудань. Я иду на похороны двоюродного брата. Брата, который погиб из-за того, что приютил у себя на складе труп вашего сына.

Он идёт по лестнице к машине, она не отстаёт. Рукой она держит его за руку, грубая ткань его кителя зажата в пальцах.

— Мне очень жаль, я эгоистично себя повела. Могу ли я придти и отдать дань уважения?

Он тянет руку. Она выпускает его. Смотрит, как он садится в машину. Поворачивает ключ зажигания. Пиао опускает стекло, когда машина трогается.

— Наденьте белое, — перекрикивает он грохот движения. — В Китае цвет смерти — белый.

Глава 10

Город, деревня. Жизнь там и там очень разнится. И смерть тоже.

В городе, если ты умираешь, тебя кремируют… в обязательном порядке. Землю, способную рождать рис и приносить деньги, нельзя тратить на тех, кого покинула жизнь. В городе пышные, полные обрядами похороны, самая суть исходной китайской религии, культа предков… упростились; их подстригли под корень.

В сельской местности партийные указы вязнут в грязи полей; сминаются в жёлтых от никотина пальцах крестьян. К шестидесяти, стандартному земному сроку, бабушка скопит восемьдесят юаней, на которые можно купить приличный гроб из камфорного дерева и поставить его наготове в угол единственной комнаты в доме. А когда жизнь покинет бабушку, её положат на традиционные три дня перед буддистской звездой, которую уберегли от Красной Гвардии во время потрясений культурной революции. Вокруг неё в три глиняных горшка положат её любимую еду. Ночью её дух будут охранять внуки и правнуки. В последнюю ночь перед похоронами её положат в камфорный гроб, поставленный на стулья… и старший сын будет спать рядом с ним. Демонам ничего не достанется. Практик древней науки Фэн-Ши, геомантии «духов воздуха и воды», вычислит подходящее место для могилы. Похоронная процессия близких родственников, одетых в белые мантии, белые шапки, с полосами белой бумаги на ботинках, пройдёт через деревню, и бабушку похоронят среди елей на склоне холма.

Над озёрами, над долинами, за пределами звёздных сфер.