Глаз дракона

— Студент, примерно того же возраста, что и сегодняшний мальчик. Он учился на гинеколога… подавал большие надежды. Мы никого не смогли убедить осмотреть вашего сына и остальные трупы, вытащенные из реки. Я договорился с ним…

Пиао вытаскивает синюю, мятую пачку сигарет, душевный панда смотрит с картинок; наклоном картонки предлагает сигарету Барбаре. Она отказывается. Прикурив, он надолго задерживает дым в груди, медленно выдыхает.

— …нам нужна была информация, любая, всё, что можно. Студент хорошо сделал своё дело…

Ещё одна глубокая затяжка.

— …я встречался с ним после похорон. Мы увезли его домой к моему двоюродному брату и спрятали на чердаке. Вели себя очень осторожно.

— Так вот куда вы исчезали. Вы встречались с этим студентом, он отчитывался по вскрытию?

Старший следователь кивает.

— Жена вашего брата. Чэнь? Я искала вас. Спросила, где вы. Она дала мне рецепт курицы с баклажаном.

Пиао улыбается.

— Курица с баклажаном — её фирменное блюдо.

— И дипломатия.

— Это тоже, да… я думал, мы очень аккуратно всё провернули. Так тщательно. Но они тоже недостатком тщательности не страдают. Студента увозили из дома брата много позже моего отъезда. Было темно. Недалеко от Туньси мимо проехал седан Шанхай. Тот же Шанхай, который сбил сегодня паренька…

Старший следователь давит сигарету в пепельнице. Проблеск серебра теряется на фоне городского ландшафта.

— …они застрелили студента. Насмерть. Причём очень быстро.

— Мне кажется, вы уважаете их профессионализм?

— Нет, такие дела у меня не могут вызывать уважения. Уважать надо тех, кто ловит убийц…

Мурашки бегут по спине Пиао, рука тянется к воротнику, чтобы расстегнуть его. К той пуговице, которая оторвалась.

— …да, того, кто ловит таких вот убийц, обязательно надо уважать…

И добавляет, после мучительных раздумий.

— …студент, это был брат Яобаня. Младший брат.

В баре на первом этаже Цзин Цзян становится оживлённо. Трио почтенных музыкантов в дальнем углу играет «Mexicali Rose». Каждая нота — намёк на фальшь. В кабинке темно, но Пиао всё равно чувствует, что торчит у всех на виду; стаскивает китель, выворачивает наизнанку, прячет эполеты. Чувствует опустошение… плечи, спина, руки… приходится заставлять себя двигаться, сидеть, говорить. Ему бы сейчас поспать, но он знает, что во сне его будут преследовать чёрные седаны Шанхай, тонированные окна, снятые номера. И на фоне — залп громких ударов черепа о дорогу, раз за разом. Он отхлёбывает Дукан из стакана, ожог выворачивает чувства наизнанку.

— Ну что? Вы уедете из Китая?

Барбара сжимает свой стакан. В губы её течёт расплавленное золото шотландского виски.

— Нет, я никуда не уеду. А вы бы уехали?

Оба знают ответ, и старший следователь закрывает вопрос.

— Значит, мне придётся ещё тщательнее приглядывать за вами, Барбара Хейес. Из зоны видимости я вас больше не выпущу.

— Ничего против не имею, — говорит она.

Глаза её, игриво синие над ободом стакана. Пиао осушает свой. Дукан и усталость, друзья, которым нельзя спать вместе, алкоголь бьёт прямо в голову. Вокруг словно нарастает яркость. В свете, в музыке. Её пальцы, её шея, снежный шнурок по краю её жакета.

— Расскажите всё, что сообщил студент. Всё.

Стакан качается у неё в руках. Виски крутится медленным водоворотом.

— Он сказал, что Бобби жил здесь, в Цзин Цзян, в комнате 201. Что они подружились в Фудане. Потом Бобби исчез, а студентов предупредили не говорить больше о… как там он сказал? — Глаза закрываются, она подбирает слово. — «Американский парень». Вот как он сказал. Их предупредили не говорить о Бобби, об американском парне. «Его не было в Фудане… Он никогда не появлялся в Фудане». Он не знал, кто это был, но перепуган был до смерти.

— Но мы знаем, что они ездят на чёрном седане Шанхай. О чём ещё он говорил?

— Он был в ужасе, он плакал, когда я сказала, что Бобби убили. Он хотел встретиться, но на ваше присутствие не соглашался. Он боялся БОБ.

Старший следователь изучает пальцы. Бинт присох к пятнам крови. Пора сменить повязку.

— Конечно же, вы объяснили ему, что я весь хороший и мне можно доверять?

— Да. Но встречаться с вами он не хотел.

— Да, нас, БОБ, не любят, причём незаслуженно. Даже американский политик не может повысить нашу популярность.

Она улыбается.

— Больно?

Берёт в руку пальцы Пиао, большим пальцем аккуратно трёт пропитавшийся кровью бинт. Ему хочется сказать, что уже не больно.

— Ещё о чём-нибудь вы говорили со студентом?

Не выпускает его пальцы. Якорь с реальностью. Якорь с чужой болью.

— Он сказал, что я могу привести с собой девушку Бобби. Что он хочет выразить ей соболезнования.

— Девушка, студент называл имя, адрес, любые подробности?

— Вы хотите понять, та ли эта женщина с красными ногтями на ногах, которую вы выловили из реки вместе с Бобби.

— И профессором Хейвудом.

— Откуда вы знаете, что одним из трупов был профессор Хейвуд?

— Пань Яобань, он хорошо поработал для гинеколога. Исследование зубов. По ним всё стало ясно. Хейвуд был вторым европеоидом, найденным в Хуанпу.

Рука Барбары выпускает его пальцы, начинает играться со стаканом. Ему остаётся только боль в запястье.