Глаз Эвы

В папке лежало несколько фотографий, сделанных в ее квартире. В комнатах был порядок, это были красивые комнаты, полные красивых вещей, женственные, но без всяких там кружев, да и тона нельзя было назвать пастельными — мебель и ковры были интенсивных цветов: красные, зеленые, золотые; такие цвета могла выбрать сильная женщина, подумал он. Ничто не говорило о произошедшем: ничего не было разбито или перевернуто, как будто бы все случилось совершенно бесшумно. Как будто бы ее застали врасплох. Она знала его. Сама открыла ему дверь, разделась тоже сама. Сначала они занимались любовью, и ничто не указывало на то, что она делала это против своей воли. А потом что-то случилось. Что-то словно бы сломалось, произошло короткое замыкание. Сильный мужчина мог лишить жизни маленькую женщину всего за несколько секунд, инспектор знал об этом: несколько ударов ногой — и все. И никто не услышит криков жертвы, если рот ее закрыт подушкой из утиного пуха, подумал он. Остатки семени, найденные в теле жертвы, были проверены на ДНК, но поскольку у них еще не было своей базы данных, то сравнивать было не с чем. Соответствующее ходатайство уже находилось в Стортинге, оно должно было быть рассмотрено в течение весны. И вот потом-то, подумал он не без злорадства, горе каждому со всеми его физиологическими особенностями. Остерегаться придется всем. Все человеческие выделения можно будет соскрести и подвергнуть тесту на ДНК, и доля ошибки будет составлять 1 на 17 миллиардов. Какое-то время они забавлялись, обдумывая идею: а не следует ли попросить политиков принять закон, обязывающий всех мужчин в коммуне в возрасте от 18 до 50 лет пройти тест; но оказалось, что это тысячи мужчин. Проект обошелся бы в несколько миллионов и занял бы, возможно, несколько лет. Министр юстиции, тем не менее, рассматривала предложение со всей возможной серьезностью, пока ее не ознакомили с делом поближе и она не узнала о жертве побольше. Оказалось, что Майя Дурбан не стоила таких денег. Это Сейер до какой-то степени мог понять. Иногда он в своих фантазиях заходил далеко и представлял себе будущее, когда все норвежские подданные автоматически будут тестироваться при рождении, а соответствующая информация о них будет заноситься в банк данных. Эта возможность сулила головокружительные перспективы. Какое-то время он еще сидел и читал протоколы допросов; их было немного — трое коллег, пятеро соседей и двое знакомых мужчин, которые утверждали, что плохо ее знали. И, наконец, — эта ее подруга детства, давшая весьма расплывчатые показания. Возможно, она слишком легко отделалась, не исключено, что она знала больше, чем захотела рассказать. Немного нервная на вид, но вполне порядочная женщина, во всяком случае, никаких оснований ее задерживать у них не нашлось. И зачем ей было убивать Дурбан? Подруги не убивают друг друга, подумал он. Кстати, она произвела на него впечатление, эта художница с длинными ногами и красивыми волосами, Эва Мария Магнус.

***

Никто из техников про зеленый комбинезон ничего не помнил.

Фонарик они тоже не видели, не говоря уже про обрывок бумаги с именем и номером телефона. Бардачок был обследован очень тщательно, там лежали вполне обычные вещи, которые все обычно хранят в бардачках: техпаспорт, инструкция, карта города, пачка сигарет, обертка из-под шоколада. Две пустые одноразовые зажигалки. И — несмотря на утверждения жены об отсутствии интереса к женщинам — упаковка «Black Jack». Все было тщательно внесено в протокол.

Потом инспектор позвонил в пивоварню. Попросил соединить с отделом кадров. Трубку взял нужный ему человек, у него еще сохранился акцент — Сейер понял, что он с севера страны.

— Эйнарссон? Ну конечно, я его помню. Действительно ужасная история, ведь, насколько я понимаю, у него же семья осталась. Он был один из самых наших добросовестных работников. За семь лет практически ни одного пропуска. А это говорит о многом. Но вот что касается сентября, октября минувшего года… Минуточку! — Сейер слышал, что его собеседник роется в бумагах.

— Трудно найти сразу. Это может занять какое-то время. У нас ведь сто пятьдесят человек работает. А я не могу вам сам перезвонить?

— Я предпочел бы подождать.

— Ладно, тогда ждите.

В трубке зазвучала застольная песенка. «Пока муж ходил за пивом». Немного странно, конечно, но все-таки лучше, чем осточертевшая фоновая музыка. Это была датская версия, с аккордеоном. Исключительно забойная.

— Да, точно. — Кадровик кашлянул. — Вы слушаете? Он пришел на работу довольно поздно один-единственный раз, в октябре. Второго октября. Появился только в полдесятого. Возможно, проспал. Они иногда ходят в пивную, наши парни.

Сейер забарабанил пальцами по столу.

— Спасибо вам. И еще один маленький вопрос, пока не забыл. Фру Эйнарссон осталась одна с шестилетним сыном. Она не получила от вас никаких денег. Это правда?

— Да, правда.

— Как же такое могло произойти? У Эйнарссона ведь была страховка, не так ли?