Глаз Эвы

— Да помню я его, — сказал Скарре. Пальцы его забегали по клавиатуре, он искал, а Сейер ждал. Наконец-то наступил вечер, стаканчик виски был уже в пределах досягаемости, за окном сгущалась тьма, а здание суда стало похоже на большую клетку с попугаем, на которую кто-то набросил плед. Все стихло. Скарре продолжал искать, он просматривал информацию о кражах со взломом, семейных скандалах, украденных велосипедах, работая всеми десятью пальцами.

— Ты что, на курсы ходил? — поинтересовался Сейер.

— Арон, — сказал вместо ответа Скарре. — Петер Фредрик Арон. Толлбюгата, четыре.

Сейер записал имя, вытащил нижний ящик стола, зацепив его носком ботинка и поставил ногу на ящик.

— Ну, конечно, мы общались с ним, когда Эйнарссон пропал. Петер Фредрик. Если не ошибаюсь, с ним именно ты беседовал?

— Да, верно. Я тогда с несколькими парнями разговаривал. Одного из них, по-моему, звали Арвесен.

— Ты что-нибудь помнишь про этого Арона?

— Разумеется. Помню, что он мне не понравился. И что он нервничал. Помню, я немного удивился, когда узнал, что у него якобы была крупная ссора с Эйнарссоном, я узнал об этом позже, когда говорил с Арвесеном, но в ходе проверки это не подтвердилось. Он очень хорошо отзывался об Эйнарссоне. Сказал, что тот и мухи никогда не обидит, и если с ним что-то случилось, то это явно какое-то большое недоразумение.

— А ты проверил, не числится ли за ними что-нибудь?

— Да. Арвесена несколько раз штрафовали за превышение скорости, Эйнарссон был чист, а Арон однажды привлекался к суду за езду в нетрезвом виде.

— Ну и память у тебя, Скарре!

— Да уж, не жалуюсь.

— Что читаешь?

— Детектив.

Сейер удивленно приподнял брови.

— А ты что, Конрад, сам никогда детективы не читаешь?

— Господи, да нет, конечно. Во всяком случае, сейчас уже не читаю. Раньше бывало. Когда был помоложе.

— Вот этот, — сказал Скарре и помахал книжкой, — по-настоящему классный. Просто невозможно оторваться.

— Сомневаюсь я, однако.

— Я тебе дам, когда сам закончу.

— Да нет, спасибо. Мне что-то не особо интересно. У меня дома, кстати, есть куча очень неплохих детективов. Могу дать почитать. Если уж ты их так любишь.

— А они очень древние?

— Почти твои ровесники, — улыбнулся инспектор и толкнул ящик на место. Тот закрылся с легким стуком.

***

Наконец наступила суббота. Было ясно и безветренно. Поворачивая к аэропорту Ярлсберг, Сейер поглядывал на ветровой конус. По правде говоря, больше всего он казался ему похожим на использованный гигантский презерватив. Конус вяло стукался о мачту, как будто его выбросил кто-то из богов за ненадобностью. Сейер припарковался, запер дверцу, вытащил из багажника парашют; костюм был у него с собой, в пакете. День был просто потрясающий. Один, нет, может быть, два прыжка, подумал он и заметил юную смену — они уже вовсю готовились. На них были костюмы для прыжков — сиреневые, красные и бирюзовые, как у конькобежцев, а сложенные и упакованные парашюты напоминали маленькие рюкзачки.

— И зачем вы покупаете такие костюмы? — поинтересовался он, глядя на тощих мальчишек, вся мускулатура которых или отсутствие таковой прекрасно просматривались под эластичным материалом.

— Ну, — ответил паренек со светлым чубом, — понимаете, такая шестиместная палатка, как у вас, не дает никакой скорости. — Он имел в виду комбинезон Сейера. — Хотя вам, наверное, скорости и на работе хватает?

— Можно сказать и так. Даже здорово, что здесь немного тормозишь.

Он бросил костюм и парашют на землю, посмотрел на небо, прикрывая глаза от слепящего солнца.

— На чем летим?

— «Сессна». Пять человек одновременно, старики прыгают первыми. Хаугер и Бьернеберг подъедут попозже, может, вы бы тогда втроем прыгнули? По-моему, вы в одном весе. А то можно навык утратить.

— Я подумаю, — ответил он без особого энтузиазма. — Держать людей за руку я могу и на земле. То, что мне больше всего нравится там, наверху, — сказал он и кивнул на небо, — это одиночество. Там, наверху, ты действительно в полном одиночестве. Ты тоже поймешь это, но попозже, когда станешь старше.