Глаз Эвы

Она повернулась к нему спиной, пытаясь вспомнить, что же она должна говорить, но, как назло, все вылетело из головы. Что ж, он сам должен будет спросить ее о чем-то, прежде чем ей придется отвечать. Лучше всего вообще говорить поменьше, только отвечать, не кудахтать, как курица, не болтать попусту, а то он подумает, что она нервничает. Ясное дело, она нервничала, но он не должен был об этом догадаться.

Они стояли в гостиной.

— Займитесь сначала своей рукой, — сказал он. — Я подожду, — инспектор внимательно, словно изучая, смотрел на нее, он заметил все — и лопнувшую губу, которая сейчас распухла, тоже.

Она прошла в ванную, избегая смотреть на себя в зеркало, чтобы не расстраиваться. Вытащила упаковку пластыря из аптечки и оторвала кусочек, залепила им рану и сделала три глубоких вдоха и выдоха. «Мы с Майей были подругами детства», — прошептала она. И вернулась в гостиную.

Он все еще стоял посреди комнаты, она кивнула, предлагая ему сесть.

Он еще не успел рта раскрыть, как ее вдруг пронзила мысль о том, что она забыла что-то важное, она хотела исправить ошибку, но было поздно, потому что он уже начал спрашивать, и она не могла думать ни о чем другом.

— Вы знаете Майю Дурбан?

Она откинулась на спинку кресла.

— Что? Да, знаю.

— Вы давно с ней виделись?

— Нет. Вчера. Вчера вечером.

Он медленно кивнул.

— Вчера, в какое время?

— Где-то часов в шесть или семь, по-моему.

— Вы знаете, что ее нашли мертвой в собственной постели в двадцать два часа?

Эва облизала пересохшие губы и сглотнула слюну. «Знаю ли я? — подумала она. — Слышала ли я об этом? Ведь еще так рано…»

И увидела газету, лежащую на столе первой страницей вверх.

— Да. Я читала в газете.

Он взял газету, перевернул ее и внимательно посмотрел на последнюю страницу.

— Да. Я вижу, вы не подписаны на нее. Нет бумажки с адресом. А вы всегда по утрам ездите за газетами?

В нем было какое-то упорство, наверняка он из таких, что и булыжник заставит разговориться. У нее нет ни одного шанса.

— Да нет, не каждый день. Но довольно часто.

— А откуда вы узнали, что убита была именно Дурбан?

— Что вы имеете в виду?

— В газете, — тихо заметил он, — ее имя не названо.

Эва почувствовала, что вот-вот потеряет сознание.

— Нет, но я узнала дом на фотографии. И именно ее окно было помечено крестиком. Я хочу сказать, что из статьи я поняла, что это Майя. Она же была… Вот здесь написано, — она наклонилась вперед и показала пальцем строчку «в поле зрения полиции» и «занятие проституцией». — И «тридцать девять лет». Так что я поняла, что речь идет о ней, сразу же поняла.

— Вот как? И что же вы подумали? Когда поняли, что это она убита?

Эва лихорадочно пыталась найти правильные слова.

— Что ей следовало бы послушаться меня. Я пыталась ее предостеречь.

Он молчал. Она думала, что он продолжит задавать вопросы, но он молчал; смотрел по сторонам, на ее черно-белые картины, причем не без интереса, потом взглянул на нее, по-прежнему молча. Эва почувствовала, что ее прошиб пот. Рана на руке зачесалась.

— Наверное, вы собирались с нами связаться, я просто вас опередил?

— Что вы имеете в виду?

— Вы были в гостях у подруги, а на следующий день прочитали в газете, что она убита. Поэтому я, совершенно естественно, предполагаю, что вы хотели связаться с нами, потребовать объяснений, может быть, помочь нам?

— Да-да, конечно, я просто не успела.

— Наверное, вымыть посуду было важнее?

Эва совсем растерялась — так пристально он смотрел на нее.

— Майя и я — мы были подругами детства, — произнесла она тусклым голосом.

— Продолжайте.

Она была в таком отчаянии, что едва могла говорить; попыталась собраться, но уже не могла вспомнить, что именно собиралась рассказать.

— Мы случайно встретились в «Глассмагасинет», мы не виделись двадцать пять лет, и мы пошли с ней выпить кофе. И она рассказала мне, чем занимается.

— Да. И довольно долго.

Он опять замолчал, а она продолжала. Отвечать, только отвечать на вопросы, не получалось.

— И мы вместе ужинали, вечером в среду. А потом пили кофе у нее дома.

— Значит, вы были у нее в квартире?

— Да, но очень недолго. А вечером я уехала на такси, и Майя попросила, чтобы я приехала потом с картиной. Она захотела ее купить. Я художница. Она, правда, считала это делом безнадежным, ведь я почти не продаю свои картины, и когда я сказала, что у меня отключили телефон, она просто захотела мне помочь и купить картину. У нее было очень много денег.

Она подумала про деньги на даче, но не сказала о них.

— И сколько она вам заплатила за картину?

— Десять тысяч. Именно столько мне необходимо, чтобы заплатить по счетам.

— Она сделала хорошую покупку, — неожиданно произнес он.

Глаза Эвы широко распахнулись от удивления.

— Значит, она хотела, чтобы вы вернулись. И вы вернулись?

— Да. Но только для того, чтобы отдать картину, — быстро сказала она. — Я взяла такси. Картину упаковала в плед…

— Я знаю. Номер машины был F-16.[23] Но я бьюсь об заклад, что все обошлось, — улыбнулся он. — Сколько вы у нее пробыли?

Эве стоило невероятных усилий сохранить лицо.