Глаз голема

— Видишь его? — спросил скелет; его голос теперь был полон меланхолии. — Это все он виноват. На последнем издыхании он приковал меня к этим костям. Поручил мне вечно защищать их и оберегать его имущество в придачу. Большая часть его имущества у меня здесь.

Он развернулся и продемонстрировал современный рюкзак, совершенно неуместно смотрящийся на его спине.

— И ещё, — добавил он, — уничтожать всех, кто вторгнется в его гробницу. Слушай, ведь десять из двенадцати — это не так уж мало, а? Я старался как мог, но мне всё-таки не по себе из-за того, что двое ушли.

— Десять из двенадцати — это очень неплохо, — утешил его бес. — Вряд ли кому-то удалось бы добиться большего. А те двое, видно, были крепкие орешки, а?

Багровые огоньки вспыхнули снова; я услышал из-под маски скрежет зубов.

— Один, кажется, был мужчина. Я его не разглядел. Он был трус: сбежал, пока его товарищи сражались. А вот другая… Проворная маленькая плутовка. С каким удовольствием я бы стиснул её белую шейку в своих пальцах! Но — можешь себе представить? Такая юная — и такая хитрая! У неё при себе было чистейшее серебро. Гонорий потянулся, чтобы её погладить, а она так его огрела, что его бедные старые косточки до сих пор ноют.

— Стыд и позор! — Бес печально покачал головой. — И держу пари, что она вам даже имени своего не сказала.

— Она-то не сказала, но я всё равно его подслушал — и почти поймал её, почти поймал!

Скелет слегка задергался от ярости.

— Китти её зовут, котеночек, значит. И умрет она как котенок, когда я её найду. Но я не тороплюсь. Времени у меня предостаточно. Мой хозяин мёртв, а я все ещё повинуюсь его приказам, стерегу его старые кости. Я просто ношу их с собой, только и всего. Могу пойти куда хочу, сожрать любого беса, какого захочу. Особенно, — багровые глаза сверкнули, — особенно болтливого, самоуверенного беса.

— Угу, — бес кивнул, не раскрывая рта.

— А знаешь, что самое лучшее? — Скелет снова сделал пируэт (я увидел, как джинны на соседней крыше нырнули за трубу) и пригнулся к моему уху: — Мне совершенно не больно!

— Умм? — Я все ещё не раскрывал рта, но попытался при этом изобразить живейший интерес.

— Да, вот именно! Абсолютно не больно. Именно это я и говорю каждому духу, которого встречаю по дороге. Вот эти двое, — он указал на других бесов, которые к тому времени набрались храбрости и отползли к противоположному краю крыши, — эти двое слышали всё это уже несколько раз. И ты, не менее уродливый, чем они, удостоился чести выслушать меня. Мне просто хочется поделиться своей радостью. Эти кости защищают мою сущность: мне нет нужды создавать свою собственную, уязвимую форму. Я уютно угнездился внутри, как птенец в гнездышке. Таким образом, мы с моим хозяином объединились ко взаимной выгоде. Я повинуюсь его приказам, но при этом могу делать что хочу, радостно и без боли. Понятия не имею, почему до этого никто не додумался раньше.

Бес нарушил свой обет молчания:

— Есть одна мысль. Возможно, потому, что для этого волшебнику требуется умереть? — предположил я. — Большинство волшебников не согласятся принести подобную жертву. Они будут не против, если наша сущность усохнет от служения им, — напротив, они скорее были бы только за, поскольку это концентрирует наше сознание. И к тому же они, разумеется, не хотят, чтобы мы бродили повсюду и творили, что нам заблагорассудится, верно?

Золотая маска уставилась на меня.

— Ты — весьма дерзкий бес, — проговорила она наконец. — Я съем тебя следующим, поскольку моя сущность нуждается в некоторой подпитке.[68] И тем не менее то, что ты говоришь, разумно. Воистину, я уникален. Некогда я был несчастен, много лет я томился в заточении во тьме гробницы Глэдстоуна. Теперь же я счастливейший из афритов. Отныне я стану странствовать по миру, в своё удовольствие мстя людям и духам. Быть может, в один прекрасный день, когда моя мстительность насытится, я возвращусь в Иное Место — но не теперь!

Он внезапно ринулся на меня. Я кувырнулся назад, держась вне пределов его досягаемости, и приземлился задом на парапет.

— Так тебя, значит, не волнует, что ты потерял посох? — поспешно осведомился я, отчаянно подавая хвостом знаки джиннам на соседней крыше.

Пришло время положить конец Гонорию с его манией величия.[69] Краем глаза я увидел, как орангутан почесал подмышку. То ли это был такой хитрый сигнал, сулящий быструю помощь, то ли он просто не обратил на меня внимания.

— Посох… — Глаза скелета сверкнули. — Да, меня слегка мучает совесть. Впрочем, какая разница? Он, должно быть, у девчонки Китти. Она в Лондоне. Рано или поздно я её найду.

Он оживился:

— Да, а когда в моих руках окажется посох кто знает, что только я не смогу совершить? Ну, постой смирно, дай я тебя сожру.