Глаз голема

Весь этот день прошёл под знаком вселенского бардака. На то, чтобы арестовать Дюваля, ушла целая вечность — и это при том, что сам он совершенно не сопротивлялся аресту и не пытался сбежать, поскольку был совершенно ошарашен тем, как все обернулось. Однако эти несчастные волшебнички принялись спорить, кто займёт его место, и в течение долгого времени ссорились как стервятники из-за того, кто теперь станет руководить полицией. Мой хозяин в склоке участия не принимал — за него говорили его дела.

В конце концов лакеи премьер-министра вызвали толстого африта, который всё это время боязливо бродил по вестибюлю, не решаясь приблизиться к голему, и с его помощью навели-таки порядок. Министры были распущены, Дюваля и Джейн Фаррар отправили в тюрьму, взбудораженных зевак выставили вон.[96] Джессика Уайтвелл упиралась до последнего, громогласно заявляя, что именно ей Натаниэль обязан своим успехом, но в конце концов она тоже нехотя удалилась. Премьер-министр и мой хозяин остались одни.

Что там было между ними, я точно не знаю, потому что меня вместе с афритом отправили наводить порядок на улицах. Когда я вернулся, несколько часов спустя, мой хозяин сидел один в небольшой комнате и завтракал. Посоха при нем уже не было.

Я вновь принял облик минотавра, уселся в кресло напротив него и принялся рассеянно постукивать копытом по полу. Мой хозяин взглянул на меня, но ничего не сказал.

— Ну что, начал я, — всё в порядке?

Он что-то хрюкнул.

— Мы вновь в милости?

Короткий кивок.

— И кто же ты теперь?

— Глава департамента внутренних дел. Самый молодой министр в истории.

Минотавр присвистнул:

— Экий ты молодец!

— Я думаю, это только начало. Теперь Уайтвелл мне уже не начальница, слава богу.

— А посох? Тебе его оставили?

Лицо у него вытянулось. Он сердито ткнул вилкой кусок кровяной колбасы.

— Нет. Отправили в сокровищницу. Сказали, «на хранение». Пользоваться им никому не разрешат.

Тут его лицо просветлело.

— Хотя, может, во время войны его и достанут. Я думаю, возможно, позднее, во время американской кампании…

Он отхлебнул кофе.

— Судя по всему, началась она не блестяще. Ну, посмотрим. В любом случае, мне требуется время, чтобы отточить искусство обращения с ним.

— Ага, в частности, выяснить, сможешь ли ты заставить его работать.

Он насупился:

— Смогу, конечно! Я просто забыл о паре ограничительных оговорок и о направляющем заклятии, только и всего.

— Короче говоря, ты оплошал, приятель. А что стало с Дювалем?

Мой хозяин принялся сосредоточенно жевать.

— В Тауэр отправили. Госпожа Уайтвелл теперь снова министр госбезопасности. Она и будет его допрашивать. Передай-ка мне соль.

Минотавр протянул соль.

Мой хозяин был доволен, но и мне тоже было чему радоваться. Натаниэль поклялся отпустить меня, как только разрешится дело с таинственным супостатом, и теперь дело, несомненно, разрешилось. Хотя я считал, что тут ещё осталась пара неясностей, которые так и не нашли убедительного объяснения. Но это уж не моё дело. И потому я с лёгкой душой ожидал, что меня вот-вот отпустят.

Ждать пришлось довольно долго.

Миновало несколько дней, в течение которых парень был слишком занят, чтобы выслушивать мои просьбы. Он принимал дела своего департамента; он посещал совещания на высшем уровне, где обсуждалось дело Дюваля; он съехал из дома своей бывшей наставницы и, на своё новое министерское жалованье и на деньги, презентованные благодарным премьер-министром, приобрел навороченный дом в зелёном сквере неподалёку от Вестминстера. В результате на меня свалилась куча сомнительных домашних обязанностей, в которые мне сейчас вдаваться некогда.[97] Он посещал приемы в резиденции премьер-министра в Ричмонде, давал поручения своим новым подчиненным, а по вечерам ездил в театр и смотрел кошмарные пьесы, к которым внезапно пристрастился. Короче, крутился как белка в колесе.

Я при любой возможности напоминал ему о его обещаниях.

— Да-да, — отвечал он, выбегая из дома по утрам. — Скоро и с тобой разберусь. А пока, насчёт штор в моей приемной. Мне нужен локоть устрично-серого шелка — купи у Филдингса и прихвати заодно пару лишних подушек. А в ванную возьми, пожалуйста, ташкентские изразцы.[98]

— Твои полтора месяца уже почти истекли! — многозначительно сказал я.

— Да-да. Знаешь, мне пора.

Однажды вечером он вернулся домой раньше обычного. Я был внизу, наблюдал за тем, как клеят плитку на кухне,[99] но тем не менее нашёл возможность оторваться от дел и снова напомнить о себе. Хозяина я нашёл в столовой, просторном, но пока ещё не отделанном и не обставленном помещении. Он смотрел на пустой камин и холодные голые стены.

— Сюда нужен подходящий узорчик, — заметил я. — Обои, соответствующие твоему возрасту. Что тебе больше нравится, машинки или паровозики?

Он подошёл к окну. Его шаги отдавались гулким эхом.

— Сегодня Дюваль раскололся, — сказал он наконец.

— Так ведь это хорошо, — сказал я. — Хорошо ведь?

Он смотрел на деревья в сквере.

— Наверно, да…

— Потому что мои сверхъестественные способности говорят мне, что ты не в восторге.

— Нет… Да…

Он обернулся ко мне, натянуто улыбнулся.