Глаз голема

— Да-да. Ближе к сути. Хорошо. Ладно. Я сидел сейчас среди публики. В двадцать седьмом зале. Видел вас в деле.

Он пристально вглядывался в нее.

— И что?

— Хотел спросить. Всего один вопрос. Простой. Если можно.

— Мне не хочется это обсуждать. Спасибо большое.

Китти повернулась было, чтобы уйти, но палка старичка с изумительным проворством, хотя и вежливо, перегородила ей путь. В душе у Китти снова закипал гнев — в том настроении, в каком она пребывала сейчас, она вполне могла просто отшвырнуть старичка через улицу.

— Извините! — сказала она с нажимом. — Мне нечего вам сказать.

— Понимаю. Да, действительно. Однако, возможно, вам это окажется полезным. Выслушайте, потом решайте. Черная Молотилка. Сидел на одной из задних скамей. Малость глуховат. Вы вроде бы сказали, что Молотилка вас зацепила.

— Да, сказала. Зацепила.

— Ага. Вы говорили, потеряли сознание.

— Да.

— Вокруг были пламя и дым. Опаляющий жар.

— Да. Ну, я пошла…

— Но суд вам не поверил.

— Нет. Слушайте, мне действительно пора идти.

Китти обошла палку, которая загораживала ей дорогу, и трусцой пробежала последние несколько метров, остававшиеся до Набережной. Но, к ее изумлению и возмущению, старичок не отставал. Он то и дело подставлял ей под ноги свою тросточку, так что Китти спотыкалась об нее либо вынуждена была делать гигантские прыжки. Наконец девочка не выдержала: она ухватилась за конец палки и дернула изо всех сил. Джентльмен потерял равновесие и упал, ударившись о парапет набережной. Китти стремительно зашагала прочь, но снова услыхала за спиной отчаянное постукиванье трости.

Она гневно развернулась:

— Послушайте!..

Старичок трусил за нею по пятам, запыхавшийся, бледный, как снятое молоко.

— Госпожа Джонс, прошу вас! Я понимаю ваше раздражение. Правда. Но я на вашей стороне! Что, если я скажу… что, если я скажу, что мог бы заплатить штраф — тот, что повесил на вас суд? Все шестьсот фунтов! Это поможет?

Китти уставилась на старичка.

— А-а! Это вас заинтересовало. Мне удалось добиться результатов.

Сердце у Китти бешено колотилось от смущения и гнева.

— О чем вы? Вы пытаетесь меня во что-то втянуть. Чтобы меня потом арестовали за участие в заговоре, или… или еще за что-нибудь…

Старый джентльмен улыбнулся; его морщинистая кожа туго обтянула скулы.

— Госпожа Джонс. Дело совсем не в этом. Я вовсе не собираюсь заставлять вас ввязываться во что-то очертя голову. Послушайте. Меня зовут Пеннифезер. Вот моя визитная карточка.

Он сунул руку в карман пиджака и торжественно протянул Китти маленькую визитку. На визитке красовались две скрещенные кисти, а под ними — надпись «Т. Э. Пеннифезер, товары для художников». В уголке был номер телефона. Китти неуверенно взяла карточку.

— Хорошо. Ну, я пойду. А вы пока погуляйте. Хороший денек для прогулки. Вон, солнышко выглядывает. Позвоните, если вас это заинтересовало. Через недельку.

Китти в первый раз за все время, сама не очень понимая, почему, попыталась проявить вежливость.

— Но, мистер Пеннифезер, — сказала она, — почему вы должны мне помогать? Я не вижу смысла…

— Пока не видите, потом увидите. Аи! Что за?.. Восклицание его было вызвано тем, что двое молодых людей — явно волшебники, судя по их дорогим костюмам, — которые шагали по улице, громко хохоча и уминая сладости, купленные в персидском кафе, проходя мимо, толкнули старика и едва не спихнули его в канаву. И весело прошли мимо, даже не оглянувшись. Китти протянула было руку, чтобы поддержать старого джентльмена, но отдернула ее, испуганная вспышкой гнева в его глазах. Старик медленно выпрямился, тяжело опираясь на палку и что-то бормоча себе под нос.

— Извините, — сказал он. — Ах, эти… Они воображают себя хозяевами жизни. И… и возможно, что так оно и есть. До поры до времени.

Он окинул взглядом Набережную. Повсюду, куда ни глянь, люди торопились по делам, покупали что-то на лотках или поднимались по людным переулкам. На реке медленно ползли вниз по течению четыре соединенные вместе угольные баржи, и барочники курили, стоя у борта. Старик осклабился.

— Мало кто из этих идиотов подозревает, что кружит у них над головами в ясном небе, — сказал он. — Или догадывается, что скачет по улицам у них за спиной. И даже те, кто догадывается, не смеют бросить этому вызов. Они позволяют волшебникам расхаживать среди них, позволяют им возводить свои дворцы на сломанном хребте народа, позволяют им втаптывать в грязь любые понятия о справедливости. Но мы с вами — мы видели, что творят волшебники. И с помощью чего они это творят. Быть может, мы не будем настолько пассивны, как наши сограждане, а?

Он одернул пиджак и внезапно усмехнулся.

— Ну, вам самой решать. Я больше ничего говорить не стану. Только одно: я вам поверил. Всему вашему рассказу — да, разумеется, — но особенно тому, что вы говорили про Черную Молотилку. В конце концов, кто будет настолько глуп, чтобы утверждать это, если он совершенно не пострадал? А ведь это-то и есть самое интересное. Я буду ждать вашего звонка, госпожа Джонс.