Глаз и мозг. Психология зрительного восприятия

Рис. 12, 1.Аппарат Мишотта для исследования восприятия причинности. На вращающемся диске нанесены линии. Небольшой отрезок каждой линии виден через фиксированную прорезь экрана. Видимые отрезки движутся в прорези по траектории, которая зависит от формы линий, нанесенных на диск. (Таким образом, совпадающие по осям крути будут казаться неподвижными, любая другая форма линий будет двигаться.) Мишотт обнаружил, что, когда одна мишень двигается и соприкасается с другой, которая в свою очередь начинает двигаться, кажется, что это движение вызвано толчком первой мишени.

Мишотт склонен думать, что восприятие причинности является врожденным, и эта точка зрения, по-видимому, основана на том, что различные наблюдатели дают сходные словесные отчеты о своих зрительных впечатлениях. Строить аргументацию на подобных словесных отчетах явно затруднительно, что безусловно признал бы в первую очередь и сам Мишотт. Если мы имеем дело с одинакового рода объектами, мы вправе ожидать, что сходные скорости и задержки во времени будут отражаться на перцептивной оценке причинности, однако подобное совпадение вряд ли является указанием на то, что восприятие причинности дано нам от рождения, а не возникает в результате обучения. Исследования наблюдателей, которые долгое время имели дело с необычными по виду объектами, свидетельствуют о важности фактора обучения.

Хотя восприятия, получаемые посредством зрения, осязания и обоняния, существенно отличаются друг от друга, мы не сомневаемся в том, что во всех этих случаях мы имеем дело лишь с различными образами одного и того же мира предметов. И наши знания об этом мире, конечно, не ограничиваются лишь нашим сенсорным опытом: мы знаем о магнитных свойствах предметов, хотя не можем их воспринять непосредственно, — мы знаем об атомах, хотя они невидимы.

По-видимому, сетчатка лягушки способна сигнализировать лишь о нескольких признаках объекта, главным образом о его движении и наличии в нем углов. Она быстро реагирует на определенный тип объектов, важных для ее существования, — в частности на мух, однако, несомненно, ее зрительный мир должен быть значительно беднее, чем наш. Ограничен ли наш зрительный мир возможностями нашего глаза и мозга?

Существуют рыбы, которые могут воспринимать слабые электрические поля и определять местонахождение предметов, которые искажают поля, созданные ими самими. Эти рыбы имеют органы чувств, совершенно отличные от наших, и тем не менее мы знаем значительно больше об электрических полях, чем они, и научились создавать инструменты, которые определяют местоположение объектов тем же самым способом, но более успешно. Наш мозг значительно превосходит возможности наших сенсорных аппаратов. Так, исходя из весьма скудных сенсорных данных, мы многое узнали о звездах и их строении, пользуясь методом дедукции и строя предположения и гипотезы на основании незначительного числа фактов. Наши глаза являются универсальным инструментом, снабжающим мозг относительно необработанной информацией, в то время как глаза животных, обладающих более простым по организации мозгом, более сложны, поскольку они отфильтровывают информацию, не имеющую существенного биологического значения или не пригодную для их простого мозга. Именно эта способность делать новые выводы, основываясь на сенсорных данных, и позволяет нам совершать открытия и видеть значительно больше, чем другие животные. Благодаря большому мозгу у млекопитающих и особенно человека прошлый опыт и предвидение будущего расширяют сенсорную информацию, так что мы не только воспринимаем мир, исходя из сенсорной информации, доступной нам в данный момент, но и используем эту информацию, чтобы проверять гипотезы относительно того, что находится перед нами. Восприятие становится основой для формулирования и проверки гипотез. Особенно ясно этот процесс проверки гипотез проявляется при рассматривании многозначных рисунков, как, например, куба Неккера (рис. 1, 4). В данном случае сенсорная информация постоянна (изображение может быть даже стабилизировано на сетчатке), и тем не менее восприятие время от времени изменяется, когда подвергается испытанию каждая из возможных гипотез. Каждая из этих гипотез принимается мозгом, но ни одна из них не становится окончательной, так как лучшей среди них нет.