Глаз Паука

– Потому что я безвылазно сидела вот при нем, ожидая, пока он придет в сознание, – растолковала Ильха. Обеспамятевший проповедник мешковато обвис между Хиссом и Конаном. Увильнувший от перетаскивания тяжестей Ши вышагал впереди, приставая к Ильхе с расспросами. Хотя девица Нираель изо всех сил пыталась отвечать уклончиво или отмалчиваться, ее ответы рисовали достаточно отчетливую и подробную картину злоключений порождения капища на Плешке.

– …До того молчал, как немой, а на пустыре вдруг разговорился? – недоверчиво переспрашивал Ши. Ильха кивала. – А потом ни с того, ни с сего хлопнулся на ровном месте? – новый кивок. – Ну, дела… Слушайте, а ведь я, пожалуй, прав! Это наверняка какой-то магик, перемудривший с заклинаниями! Неудивительно, что у него теперь и рожа перекошенная, и память так отшибло, что он двух слов связать не может. Ильха, что ты теперь собираешься делать, если не секрет?

– Ждать, – коротко отозвалась девица Нираель. – Заговорил один раз, заговорит и другой. Вместе чего-нибудь да надумаем. Может, вернемся на пустырь…

– Если он каждый день станет читать по такой проповеди, как сегодня, – пропыхтел Хисс, – то на Плешке скоро будет не протолкнуться от жаждущих просветления.

– Хорошо бы, – согласилась Ильха, но особой бодрости в ее голосе не слышалось.

По давней традиции в летние дни содержатели трактиров и таверн расставляли часть столов прямо на улицах, рядом во входом в заведение. «Змея и скорпион» не составляла исключения, а за одним из столов под полосатым тентом со всеми удобствами расположились две на редкость привлекательные девицы. Заметив приближающуюся компанию, Диери и Лиа восторженно заголосили и кинулись навстречу.

* * *

…Столько усилий – и все напрасно.

Никто из компании пока еще не произнес этого вслух, но необязательно иметь семь пядей во лбу, чтобы распознать витающее в воздухе разочарование. Словно заключив некий молчаливый договор, все – даже Конан, до коего намеки порой доходили с трудом – старались не заводить разговоров об «Уютной норе».

Окрестные кварталы притихли под гнетом удушающей жары, выжидая, чем завершится война объединившихся старшин Нарикано и Сахиля против Скены. Госпожа Клелия Кассиана, выслушав рассказ Хисса о событиях на Плешке, нахмурилась, в задумчивости покусала губку, но своими выводами делиться не стала. Поручений для Змеиного Языка у нее не нашлось, и Хисс уже второй день околачивался в «Змее и скорпионе», бездельничая и предаваясь унынию. Нить поисков оборвалась. Ибо как, скажите на милость, отыскать в огромном караван-сарае (коим, несомненно, является Шадизар) некоего здоровенного туранца, о котором более ничего не известно?

Вот и сегодня он с самого полудня засел за одним из столов на улице в компании Ши и Конана. Воришка безуспешно старался обучить приятеля-варвара тонкостям игры в «Замки и дороги». Между делом вяло обсуждались сплетни касательно Ильхи Нираель и ее странного подопечного. Надежды Ильхи рассыпались в прах – после того дня на Плешке Одноглазый больше не разговаривал. Зато приобрел привычку по вечерам торчать в темном углу общего зала таверны, внимательно слушая разговоры. При желании к загадочному Одноглазому теперь можно было даже обратиться с вопросом – хотя отвечал он только «да» или «нет», кивая либо отрицательно мотая головой. Ши незамедлительно бросился расспрашивать Одноглазого, откуда тот взялся, не преуспел и теперь громко страдал от неутоленного любопытства.

– Смотрите-ка, кто сюда идет, – Ши Шелам, оторвавшись от хитроумных комбинаций игры, бросил взгляд на улицу и озадаченно присвистнул. Хисс и Конан оглянулись.

К «Змее и скорпиону» приближалась маленькая процессия из четырех человек. Возглавляла идущих Лиа Релатио под ручку с некоей девицей, выглядевшей небогатой горожанкой. Знающие люди, присмотревшись, с удивлением признали бы в ее спутнице Юнру Тавилау, что непреложно означало: стряслось нечто поразительное, заставившее Юнру выбраться из отеческого дома и ступить на опасные улицы родного города. За девушками вышагивал знакомый Хиссу телохранитель госпожи Кассианы, Гилл, легонько подталкивая перед собой некоего типа весьма преклонных лет.

Постояльцы «Змеи и скорпиона» воззрились на последнего с изрядным недоумением. То был древний старец в потрепанной и пыльной хламиде. Скорбной невозмутимостью физиономии, горделивой осанкой и неторопливой величавостью поступи гость смахивал на дряхлого караванного верблюда. Ремесло старца со всей непреложностью свидетельствовали неразлучные спутники любого нищего – ветхий коврик, который тот волок под мышкой, и привешенная на цепочке к поясу тусклая медная миска.

– Ее светлость велела доставить это вам, – сообщил Гилл, поравнявшись с компанией и утирая пот со лба, словно бы сопровождение старца стоило ему немалых трудов.

– Нижайшая благодарность ее светлости за ценный подарок, – заунывно продекламировал Хисс. – Только, боюсь, у нас не сыщется ничего столь же полезного в хозяйстве, дабы достойно отблагодарить госпожу Клелию за ее доброту.