Глаз разума

Делать однозначные выводы на основании патологоанатомического исследования головного мозга всегда трудно. Даже обнаружив поврежденные области, трудно проследить их многочисленные связи с другими областями мозга и сказать, какие из них играют ведущую, а какие подчиненную роль. Дежерин понимал это лучше других. Тем не менее он посчитал, что в отношении специфического неврологического симптома – алексии – он обнаружил причину заболевания: необратимое повреждение в той доле мозга, которую он назвал «зрительным центром распознавания письма».

Открытие Дежерином области, играющей решающую роль в чтении, было подтверждено в течение следующего столетия сообщениями об аналогичных результатах при вскрытии больных алексией, независимо от ее этиологии.

К восьмидесятым годам внедрение в клиническую практику компьютерной томографии и магнитно-резонансной томографии сделало возможным прижизненную визуализацию головного мозга с быстротой и точностью, невозможными при патологоанатомическом исследовании (где масса вторичных изменений затемняет результат). Используя эти методики, Антонио и Ханна Дамасио, а позднее и другие исследователи, смогли подтвердить данные Дежерина и соотнести симптомы больных алексией с повреждениями вполне определенных областей головного мозга.

С развитием методов функциональной визуализации мозга стало возможным регистрировать его активность в режиме реального времени на фоне различной деятельности, выполняемой испытуемыми. Уже первые исследования методом позитронной эмиссионной томографии, выполненные в 1988 году Стивеном Петерсоном и Маркусом Райхле, позволили выявить и начать изучение тех областей мозга, которые активируются при чтении, при произнесении слов, вслух или про себя, и при связывании слов в предложения. «Впервые в истории, – писал Станислас Дехэйн в книге «Чтение в мозгу», – в живом мозгу были сфотографированы области, отвечающие за язык и речь».

Психолог и невролог Дехэйн специализировался на изучении процессов, отвечающих за зрительное восприятие, в особенности процессов, ответственных за распознавание и представление букв, слов, цифр и чисел. Используя функциональную МРТ, метод более быстрый и обладающий большей разрешающей способностью, чем ПЭТ, он и его коллеги сосредоточили свои усилия на исследовании той области человеческого мозга, которая работает со зрительной формой слова или, более неформально, с «буквенной кассой мозга».

Работы Дехэйна (в соавторстве с Лораном Коэном и другими) показали, как область восприятия визуальной формы слова может в течение доли секунды активироваться предъявлением написанного слова и как эта первоначальная, чисто зрительная активация затем распространяется на другие участки головного мозга – в височную и лобную доли.

Чтение, конечно же, не заканчивается распознаванием зрительной формы слова – наоборот, процесс чтения с этого только начинается. Записанное слово передает не только свое звучание, но и смысл, а область зрительной формы слова имеет многочисленные связи со слуховыми и речевыми областями, а также с областями интеллектуальными и двигательными, и с участками, обслуживающими память и эмоции22. Область зрительной формы слова является узловой точкой в сложной мозговой сети сопряженных связей – сети, которая существует, как представляется, только в коре головного мозга человека.

Будучи плодовитым писателем и страстным читателем, привыкшим каждое утро читать газеты и прочитывать несколько книг в неделю, Говард Энгель плохо представлял себе, как ему жить с алексией, тем более что никаких признаков улучшения не наблюдалось. Жизнь любого больного алексией очень трудна в мире, полном дорожных указателей, всевозможных билетов, этикеток и прочей печатной информации – от надписей на продуктах питания до инструкций по пользованию бытовой техникой. Но положение Говарда было еще хуже, можно сказать, оно было просто плачевным, ибо вся его жизнь и его самоидентификация (не говоря уже о способе заработка на хлеб насущный) зависели от способности читать и писать.

Умения писать без умения читать может быть вполне достаточно для написания коротких писем и записок размером не более одной-двух страниц. Но для Говарда, как он сам говорил, его положение было приблизительно таким, как если бы, ампутировав ногу, ему великодушно оставили бы зачем-то носок и ботинок. Как мог он вернуться к прежней своей профессии – сочинению изощренных детективных повествований, как мог он делать правку и редактировать собственные тексты (что приходится делать любому писателю) при полной неспособности читать? Конечно, можно было привлечь помощников, которые читали бы ему вслух, можно было бы воспользоваться компьютерной программой, которая сканировала бы написанное и трансформировала в звукозапись. Это означало бы радикальный переход от чтения и письма к прослушиванию устной речи. Но желательно ли это и, главное, возможно ли?