Глаз скорпиона

— Валка! — Кулл с досадой ударил кулаком в ладонь и посмотрел в сторону острова, прикидывая расстояние.

— Плыть и не думай, — предупредил рыбак.

Атлант раздраженно повел плечом:

— Иди ты к Тогу, жмот!

Парень обиделся:

— Я не жмот. Тебе же добра желаю. Уж если хорошо проконопаченная лодка сразу наполняется водой, ты точно пойдешь на корм рыбам, не успев пару раз руками взмахнуть.

— А ночью пробовали плавать?

— Нет. Кто же ночью рыбу ловит? На рассвете или на закате, а ночью — никакого клева.

— Вот ночью и поплывем.

Парень снова почесал в затылке:

— Рискнуть, что ли?

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Князь Робад сидел на троне в зале приемов уже несколько часов подряд и принимал просителей, вереница которых казалась нескончаемой. К нему обращались за милостью люди разных сословий и состояний, потерявшие надежду найти справедливость у чиновников, судей и многочисленных начальников. У юноши голова шла кругом, но он добросовестно старался вникнуть в каждое дело, сначала выслушав просителя, а затем советника Марга, который сидел за небольшим столом, заваленным грудой восковых табличек, и давал пояснения.

Впечатление, которое Робад вынес из всего услышанного, было отнюдь не радостным. Он понял одно: народ в Илурате задавлен, унижен, страдал от нищеты и произвола. Процветала лишь небольшая кучка людей, которые обладали властью и бессовестно пользовались ею в своих интересах. Целая армия соглядатаев действовала в городе и, чтобы оправдать свое жалованье, доносила на всех без разбора. Человек, схваченный и брошенный в тюрьму, уже не выходил на волю, умирая либо под мечом палача, либо в темнице после многих лет мучений и страданий.

Последней просительницей, которую пропустили в зал, была худощавая женщина с изможденным лицом и скорбно сжатыми губами. Она подошла к трону и низко поклонилась.

— Слушаю тебя, — сказал кинар.

— Властелин, я пришла просить за своего мужа. Его зовут Хатани, — тихо произнесла женщина. — Несколько дней назад его арестовали, но он ни в чем не виноват. Мой муж всего лишь простой содержатель постоялого двора. Он никому ничего плохого не сделал. За что его схватили? Господин Артавер выгоняет меня из дома. Говорит, что имущество государственного преступника пойдет в казну. Какой же Хатани преступник? Он и мухи не обидит! У меня пятеро детей, они умрут с голоду, если нас выгонят на улицу…

Робад поднял руку, останавливая поток жалоб, и повернулся к Маргу:

— Советник, почему арестовали Хатани?

Марг равнодушно пожал плечами:

— Артавер доложил мне, что Хатани выболтал атланту Куллу об аресте некоего Ахсура.

Молодой кинар сурово нахмурился:

— Хатани вынужден был сказать об этом Куллу. У него не было другого выхода.

— Это не снимает с него вины. Он выболтал Куллу государственную тайну, тот напал на Артавера и угрозами заставил его привести себя во дворец. Он преступник, и в этом случае неважно, кем был и кем стал Ахсур.

Кинар повернулся к жене Хатани, которая слушала их разговор, ничего не понимая.

— Ступай домой, женщина, и жди своего мужа. Он будет освобожден.

Она поклонилась и поспешно покинула зал.

Робад сошел с трона и встал перед Маргом:

— Советник, во многих случаях, которые разбирались здесь, я полностью полагался на тебя и принимал решение по твоей подсказке, так как считал: ты лучше знаешь, что творится в Илурате. Я думал, что ты обладаешь чувством справедливости, которое, я уверен, необходимо иметь государственному мужу. Но сейчас я убедился, как ты несправедлив и безжалостен. Я сам был участником этого дела и могу судить о нем не понаслышке. Разве Хатани виноват в том, что мы у него поселились? А какое право имел Артавер хватать меня, даже не спросив, зачем я приехал в Илурат?

— Государственные интересы требуют…

— Это произвол, а не государственные интересы. Я приказываю освободить Хатани.

— Но…

— Я правитель Илурата, советник. Делай, что тебе велят. Впредь я сам буду во все вникать. Здесь многое нужно изменить!

* * *

Советник Марг засиделся за полночь в своей рабочей комнате рядом с залом приемов. Он привык к ночным бдениям, но сегодня его донимала не только обычная бессонница. Ему не давали покоя тяжелые мысли, и душу разъедала тревога.