Глаз тигра

Я оставил Шерри, чтобы она подмела наше жилище импровизированным веником из пальмовых листьев. Затем она поверх надувных матрацев положила спальные мешки, а я взял сеть и направился назад к бухточке.

Было темно, когда я вернулся, неся неплохой улов из дюжины крупных рыб. Анджело уже развел огонь и вскипятил воду. Поели мы в сосредоточенном молчании, а позже, лежа в нашей пещере, слушали, как краб-скрипач наигрывал что-то среди пальм.

– У меня какое-то первобытное чувство, – прошептала Шерри. – Будто мы первые мужчина и женщина на свете.

– Я – Тарзан, а ты – Джейн, – согласился я. Она усмехнулась и прижалась ко мне.

На рассвете Чабби в одиночестве отправился в обратный путь на Сент-Мери. Он должен был вернуться через день с запасом горючего и пресной воды в больших канистрах. Предполагалось, что нам этого хватит недели на две. Пока мы ждали его возвращения, Анджело и я принялись за нудную работу – мы перетаскивали оборудование и складировали его в пещере. Я, включив компрессор, наполнил емкости аквалангов, проверил подводное снаряжение, а Шерри натянула веревки для сушки белья и постаралась придать нашему жилищу некий уют.

На следующий день мы с ней бродили по острову, взбираясь на вершины и исследуя пляжи. Я надеялся найти воду – ключ или колодец – которые остались незамеченными для других пришельцев, но, естественно, ничего не нашел. Ничто не могло ускользнуть от прозорливого взгляда древних мореходов и рыбаков.

Южная оконечность острова, самая дальняя от нашего лагеря, была сплошным непроходимым болотом, занимавшим все пространство между пиком и морем. Мы обошли стороной эту поросшую густой болотной травой зловонную лужу. Воздух здесь был тяжелый, наполненный невыносимыми запахами гнилой травы и дохлой рыбы. Колонии красных и пурпурных крабов покрывали глинистую поверхность своими норками, из которых они таращили выпученные глаза. В мангровых зарослях бродили цапли – многие из них высиживали птенцов, неуклюже поджав длинные ноги на огромных, как бы взъерошенных гнездах. Однажды до нас донесся громкий всплеск и что-то темное метнулось в воду, скорее всего, это был крокодил. Уйдя от малярийных болот, мы поднялись выше, пробираясь через густой кустарник к самому южному пику.

Шерри решила, что мы должны непременно на него подняться. Я пытался отговорить ее от этой затеи – южный пик был самым высоким и отвесным. Но мои протесты даже не были выслушаны, и после того, как мы достигли узкого выступа на южном каменистом склоне, Шерри с упорством двинулась вперед.

– Если матрос со «Света Зари» нашел дорогу к вершине, то и я туда поднимусь, – заявила она.

– Но оттуда такой же самый вид, что и с остальных, – заметил я.

– Не в этом дело.

– А в чем тогда? – спросил я, но она лишь одарила меня полупрезрительным взглядом, обычно так смотрят на маленьких детей или слабоумных, и даже не снизошла до ответа. Она продолжала осторожно двигаться вдоль уступа.

Под нами была пропасть, глубиной не менее двухсот ярдов, и если мне чего не доставало в моем арсенале мужественных качеств, так это крепкой головы на высоте. Но, тем не менее, я бы предпочел балансировать на одной ноге на куполе собора Святого Павла, чем признаться в своей слабости мисс Шерри Норт. Поэтому я с превеликой неохотой был вынужден следовать за ней. К счастью, через несколько шагов она издала торжествующий возглас и свернула с уступа в узкую вертикальную расселину, прорезавшую поверхность утеса. Трещины в скале образовали некое подобие лесенки, по которой было нетрудно взобраться на самую вершину. С облегчением я последовал за Шерри вглубь расселины. Через несколько секунд Шерри вскрикнула снова.

– Господи, Харри, ты только посмотри! – и она указала на защищенную часть стены, в темном дальнем конце. Кто-то давным-давно с упорным терпением вырезал на плоской поверхности камня надпись: «А. Барлоу потерпел в этом месте крушение 14 октября 1858 года».

– Мне не по себе, – прошептала Шерри. – Написано будто вчера, а не долгие годы тому назад.

Действительно, надпись, защищенная от непогоды, казалось, появилась совсем недавно, и я оглянулся по сторонам, будто ожидая увидеть поблизости старого моряка, следящего за нами.

Выбравшись, наконец, словно вверх по трубе, на вершину, мы все еще находились под впечатлением этого послания из прошлого, не в состоянии вымолвить ни слова. На вершине мы просидели около двух часов, наблюдая игру прибоя у Пушечного Рифа. Пролом в рифе и темный омут посередине его были отчетливо видны с нашей вершины, но сам узкий проход в кораллах был едва различим. Отсюда Артур Барлоу наблюдал агонию «Света Зари», видя, как прибой разламывает судно на части.

– Шерри, время работает против нас, – сказал я ей, когда праздничное настроение последних дней постепенно рассеялось. – Уже две недели, как Мэнни отплыл на «Мандрагоре». Он уже должен подплывать к Кейптауну. Мы вскоре узнаем, когда он прибудет.

– Каким образом?