ГЛАЗ ТИГРА (сборник боевой фантастики и приключений)

Большой японский пароход «Киту-Мара» входил среди царящих на палубе криков и шума в гавань Калльяо. Рядом с низким басом местного лоцмана слышались звенящие приказания японского капитана; и «Киту-Мара» буквально содрогался от нерешительности и сомнения в широком бассейне гавани. То раздавалось «вперед», то «назад», то требовалась работа одного винта, то деятельность еще и другого. И ни разу не слышалось столь желанное «стоп».

Наконец, огромное судно приблизилось к пристани настолько, чтобы бросить первый канат. Он несколько раз срывался со шпиля и ударял по дюжим неграм, возившимся над ним, но понемногу удалось прикрепить пароход к больверку, и оглушенные машинисты «Киту-Мара» могли, наконец, насладиться заслуженным отдыхом.

Несколько пассажиров сошло на землю. В их числе был фильмовой директор из Лос-Анджелоса, несколько дельцов из Сан-Франциско, боксер-негр из Нового Орлеана и два-три молодые перуанца, приехавшие из Парижа, куда они ездили пополнить свое невежество полезными и необходимыми знаниями, необходимыми бездарным богатеньким маменькиным сынкам для теплого местечка в католической администрации. Остальные были косоглазые и курносые монголы, направлявшиеся дальше на восток в глубь страны. Роскошное, и в то же время нищее Перу было подходящею страной для этих быстроногих «Japs" [8][8].

Последний из сошедших на землю пассажиров сильно отличался от других. Японцы рассматривали его с недоверием, так как он был, по крайней мере, в два раза больше, чем самый крупный из них. Фильмовой директор уже определил ему в мыслях роль капитана пиратов в «Конце Буканеров», а боксер-негр высчитывал возможные шансы против этого феномена светлолицей первобытной силы.

Но Ионас Фиэльд окружил себя крепкой оградой неприступности, способной выдержать любую осаду. И когда он ступил на почву старой исторической земли Калльяо, ему не пришлось обменяться ни одним поклоном и не пришлось пожать ни одной руки. Он позаботился, чтобы его багаж был благополучно перенесен с парохода и отправлен на вокзал, где уже стоял поезд, отходивший в Лиму, знаменитую столицу Перу.

Он не мог пожертвовать много времени на прогулку по Калльяо, несмотря на то, что этот портовый город имеет свою прелесть и своеобразную приключенческую окраску. От времени до времени он сбрасывается землетрясением и смывается наводнением. На нем виднеются шрамы бесчисленных революций, и люди всех наций встречаются на его улицах.

Калльяо — один из главнейших портов на всем американском побережье Тихого океана от Аляски до Патагонии, и его географическое положение обеспечивает блестящую будущность этому маленькому подвижному городу.

Покончив с багажом, Фиэльд занял место в вагоне, стараясь по возможности найти пустое купе. Но как раз в тот момент, когда поезд трогался, к нему впихнули маленького, худого перуанца. То был человек пожилой, изящно одетый, со множеством бриллиантовых колец, один из тех людей, каких можно встретить повсюду в парижских танц-залах. Несмотря на свою типичную наружность вивера и на свои довольно жалкие попытки казаться юношей, стареющий кавалер имел вид добродушного и уютного малого. Оправившись от приступа астмы, он сейчас же пустился в разговор, обнаруживая ту словоохотливую живость, которая заслужила перуанцам прозвище «парижан Южной Америки».

Он отрекомендовал себя доктором Хозе ла Фуэнте и не без гордости известил, что он состоит редактором газеты «Комерцио». В течение пяти минут он забрасывал Фиэльда вопросами, сведениями, комплиментами до тех пор, пока новый приступ кашля не прервал добродушной болтовни благожелательного редактора.

Фиэльд сообразил, что сведения всезнающего джентльмена об этой стране и ее народе могли оказаться ему очень полезными, и он охотно рассказал своему спутнику, что приехал в Перу собственно в качестве туриста, но, будучи сам доктором медицины, хотел бы воспользоваться этим случаем, чтобы познакомиться с интересной фауной и флорой страны, особенно у притоков Амазонки.

Эти слова вызвали у маленького любезного редактора всевозможные предложения помощи словом и делом иностранному ученому. Он заявил Фиэльду, что вся газета «Комерцио» находится отныне в его распоряжении, и спросил его, знает ли он кого в Лиме.

Норвежец ответил на это, что он намеревается навестить своего коллегу, профессора Сен-Клэра. Во время одного из своих пребываний в Париже он слышал имя Сен-Клэра, названное в институте Пастера, как имя одного из величайших знатоков Амазонки.

При этом сообщении спутник Фиэльда позабыл совсем свою астму. Он подпрыгнул, как резиновый мячик, и с выражением величайшей скорби заломил руки, словно только что получил известие, что крокодил сожрал его единственного сына.

— Ах, сеньор, — сказал он. — Вы приехали слишком поздно. Великий свет университета Св. Марка погас. Раймонд Сен-Клэр, наверно, уже умер. Разве вы не слыхали об этом обстоятельстве?

Фиэльд отрицательно покачал головой.