Глаз урагана

Наташа покорно смотрела в указанном направлении и тряслась в седле, спрашивая себя, успеет ли конский пот разъесть кожу на ее ногах или что-то останется. Воздух Сахары был густой, плотный, его приходилось рассекать, как горячую воду. Позади тянулся шлейф многовековой пыли. Пахло лошадьми и верблюжьим навозом, повсюду валялся мусор, то и дело раздавались хлопки разогретых пластиковых бутылок. На зубах хрустел песок.

Сплевывая, Галатей смотрел на приближающиеся пирамиды и никак не мог избавиться от ощущения, что его запихнули в какой-то старый научно-популярный фильм с плохим звуком и чересчур контрастным изображением. Пирамиды не внушали ему благоговения. Исполинские муравейники, окруженные копошащимися букашками. Фотографироваться на их фоне не хотелось. Все равно что просовывать голову в отверстие на холсте, превращаясь в джигита с саблей. Банально и пошло, как леонардовская Джоконда, намозолившая глаза десяткам поколений.

Пирамиды охранялись полицейскими с автоматами, хотя все, что можно было здесь похитить, давно похитили. Билеты позволяли осмотреть все три пирамиды, и путешественники это последовательно проделали. Попасть внутрь можно было только в самую маленькую пирамиду Хефрена, но тут Наташа заартачилась.

– Не хочу, – заявила она. – Там наверняка дышать нечем.

– А кому в гробницах дышать? Мумиям? – удивился Галатей, оторвавшись от бутылки с минералкой.

Продавец достал ее из переносного холодильника, но заявил, что вода сохраняется холодной благодаря особым свойствам святого места. Галатей не стал спорить, но прикоснуться к основанию пирамиды, чтобы загадать желание, отказался наотрез. Он свое желание загадал еще утром. Чтобы поскорее покончить с делами и вернуться домой. Предпочтительнее живым, а не в цинковом гробу с окошечком, через которое все равно ничего не увидишь.

Не доверяя чужеземным чудесам, Галатей привез Наташу в Гизу специально. Обилие полицейских и иностранных зевак с видеокамерами и фотоаппаратами почти исключало применение крайних мер. Не так-то просто убить двух человек, а потом незаметно вывезти их из Долины Царей. После памятного захвата заложников из числа экскурсантов египетские спецслужбы бдительно следили за всеми подозрительными личностями. Даже если американцы договорились с местной полицией, то заткнуть рот случайным свидетелям они не в силах. Среди приезжих наверняка есть журналисты или телерепортеры. Они с радостью ухватятся за сенсационный сюжет, но ЦРУ не нуждается в паблисити такого рода.

Занятый этими мыслями и незаметным наблюдением за окружающими, Галатей не заметил, как очутился в узком наклонном коридоре, ведущем внутрь фараоновой усыпальницы.

– Сейчас у меня начнется приступ клаустрофобии, – предупредила Наташа.

Впереди и позади шаркали подошвами притихшие туристы, взмокшие от недостатка кислорода и обилия впечатлений. Поганое место, подумал Галатей, то распрямляясь, но наклоняясь, чтобы не расшибить голову о каменные своды.

Созерцание склепа, к счастью, длилось недолго. Позволив туристам обойти вокруг гробницы, экскурсовод повел их обратно, так что происходящее воскресило в памяти посещение Мавзолея Ленина. Тоже своего рода фараон, только куда более знаменитый и могущественный.

Своим наблюдением Галатей поделился с Наташей, но она, оказывается, была поглощена совсем другими мыслями. Помявшись, она призналась, что у нее не выходят из головы настенные росписи.

– Там нарисовано полным-полно человечков с торчащими… ну, сами понимаете.

– Полагаю, да, – осторожно сказал Галатей.

– А из этих штуковин вылетают точечки… ну, семя.

– Возможно. Древние не отличались пуританскими нравами.

– Плевать мне на их нравы, – сказала Наташа. – Вы мне другое объясните.

– Что именно?

Галатей выжидательно умолк, испытывая неловкость, как взрослый человек, вынужденный обсуждать сексуальные темы с ребенком. Подумать только! Их жизнь висит на волоске, а ее заботит семяизвержение!

Он ошибся.

– Зачем их соскоблили? – спросила Наташа.

– Человечков? – предположил Галатей.

– Штуковины. Понимаете, аккуратненько соскоблили по контуру. Но очертания-то остались!

– Вы способны думать о чем-нибудь другом? – рассердился Галатей. – Сейчас вы заявите, что нос у сфинкса провалился от сифилиса, а звериные морды египетских богов символизируют скотоложство. Избавьте меня от открытий подобного рода, прошу вас. И не забывайте, что мы здесь не на увеселительной прогулке.

– Да не забываю я, не забываю, – поморщилась Наташа, прошла несколько шагов молча, а потом дернула Галатея за рукав. – Ой, какие кошечки! Глядите, старик вытесывает их из камня и сразу продает. Я сбегаю куплю и себе такую, ладно? Кошечка будет моим амулетом. Не возражаете?

Почувствовав чей-то пристальный взгляд, Галатей обернулся и увидел мужчину в черных очках, от которых за километр несло Америкой. Обритый череп мужчины лоснился на солнце. Застигнутый врасплох, он застыл на долю секунды, а потом поспешил затеряться в пестрой толпе.