Глаз в пирамиде

В Москве, где в это время было десять утра следующего дня, Генеральный секретарь срочно созвал все Политбюро и решительно сказал:

— Этот мудак в Вашингтоне — сумасшедший, и он не шутит. Надо немедленно отозвать наших людей с Фернандо-По, а потом выяснить, кто их вообще туда посылал, и перевести этого деятеля куда-нибудь в Сибирь, курировать строительство ГЭС.

— Наших людей в Фернандо-По нет, — мрачно сказал один из членов Политбюро. — Американцы что-то напутали.

— Как же, по-вашему, мы можем отозвать наших, если их там вообще нет? — строго спросил Генеральный секретарь.

— Понятия не имею. У нас есть двадцать четыре часа на то, чтобы что-нибудь придумать, иначе нам всем… — тут член Политбюро употребил старинное русское словцо.

— Можно объявить, что мы выводим наши войска, — предложил другой член Политбюро. — Они не смогут обвинить нас во лжи, если через двадцать четыре часа не найдут ни одного нашего человека на острове.

— Нет, они никогда не верят тому, что мы говорим. Они хотят все увидеть собственными глазами, — задумчиво сказал Генеральный. — Мы должны скрытно перебросить туда войска, а затем с шумом и помпой вывести их. Вот так.

— Боюсь, это не решит проблему, — похоронным голосом произнес еще один член Политбюро. — Наша разведка докладывает, что на острове китайские войска. Если Пекин не отзовет своих людей, бомбы начнут падать прямо на головы нашим и… — далее он обрисовал свое видение ситуации, прибегнув к расхожему русскому выражению.

— Черт бы их побрал, — выругался Генеральный секретарь. — И какого хрена китайцы полезли на этот Фернандо-По?

Несмотря на раздражение, он говорил очень властно. В сущности, это был прекрасный образец доминантного самца нынешней эпохи. Пятидесятипятилетний, жесткий, практичный и не обремененный сложными этическими комплексами, которые приводят в затруднение интеллектуалов, он давно понял, что мир — это сучье место, в котором могут выжить только самые коварные и безжалостные. Он был настолько добр, насколько это возможно для сторонника философии крайнего дарвинизма. По крайней мере, он искренне любил детей и собак, если только они не находились на территории, которую, исходя из Интересов Государства, следовало подвергнуть бомбардировке. Несмотря на чуть ли не небесный статус, у него по-прежнему сохранилось чувство юмора, и, хотя вот уже почти десять лет со своей женой он был импотентом, ему удавалось за полторы минуты достичь оргазма во рту опытной проститутки. Он принимал амфетаминовые стимуляторы, чтобы выдержать рабочий день, который длился по двадцать четыре часа в сутки, поэтому в его мировосприятии со временем появился параноидальный уклон. Чтобы унять постоянное беспокойство, ему приходилось глотать транквилизаторы, и поэтому его отрешенность иногда граничила с шизофренией. Но основную часть времени внутренняя практичность позволяла ему цепко держаться за реальность. Короче говоря, он был очень похож на правителей Америки и Китая.

А тем временем Сол Гудман, приказав себе больше не думать о Томасе Эдисоне и его электрических лампочках, вновь просматривает восемь первых записок, стараясь опираться исключительно на консервативно-логическую сторону своего мышления и жестко блокировать интуицию. Это была его привычная тактика, и он называл ее «расширением-и-сжатием»: сначала прыжок в неизвестное в поиске связи, которая должна существовать между фактом № 1 и фактом № 2, затем медленный откат для проверки правильности выбранного курса.

Перед его мысленным взором проносятся имена и даты: Фра Дольчино — 1508 — рошани — Хасан ибн Саббах — 1090 — Вейсгаупт — заказные убийства — Джон Кеннеди, Бобби Кеннеди, Мартин Лютер Кинг — мэр Дэйли — Сесил Родс — 1888 — Джордж Вашингтон…

Версии:

1) все это правда, и дела обстоят именно так, как отражено в записках;

2) это отчасти правда, а отчасти — ложь;

3) все это ложь и никакого тайного общества, существующего с 1090 года до наших дней, никогда не было и нет.

Что ж, отнюдь не всё здесь правда. Мэр Дэйли никогда не кричал сенатору Рибикоффу: «Ewige Blumenkraft». Сол видел в «Вашингтон пост» расшифровку прочитанного по губам крика Дэйли при выключенном микрофоне, но там не было и намека на немецкий язык, одна лишь непристойная брань и антисемитизм. В теории замещения Вашингтона Вейсгауптом, при всех цитируемых в записках косвенных доказательствах, тоже есть слабые места: очень трудно поверить, что в те времена, когда еще не знали о пластической хирургии, можно было безболезненно совершить такую подмену и выдать себя за человека, внешность которого хорошо известна буквально всем! Итого два весомых аргумента против версии первой. Не всё в записках правда.