Глаза Ангела

— Должен сообщить вам, Одиссей, — сказал Марс, — что ваше спокойное существование здесь подходит к концу. Больше не будет наших бесед с глазу на глаз. — Марс вгляделся в лицо космонавта, стараясь прочесть на нем чувства Виктора, вызванные подобным заявлением. Точно так же он недавно изучал и лицо Наташи Маяковой, Марс с удовольствием отправил бы в Лефортово и Виктора Шевченко, но в данной ситуации не мог себе этого позволить, боясь вызвать возмущение космонавтов, живущих в Звездном городке. Восстановить против себя замечательных представителей космонавтики — национальной гордости России — было попросту неразумно, особенно в условиях крайне нестабильной обстановки в стране, вызванной частыми забастовками, демонстрациями в защиту россиян, оставшихся в ближнем зарубежье, требованиями переизбрать президента и правительство. Итак, по отношению к Виктору Шевченко Марс не мог применить свои обычные меры воздействия и вынужден был терпеть от космонавта то, чего ни за что бы не потерпел от других людей. — Вы очень умны, Одиссей, спору нет, но я еще умнее, — заявил Марс. — Я обнаружил тот источник, откуда вы черпаете свою информацию.

— Значит, решение изолировать меня исходило лично от вас?

«А, чтоб ты провалился!» — ругнулся про себя Марс, обозленный тем, что ничего не может прочесть на непроницаемо-спокойном лице космонавта.

— Да вы не волнуйтесь. Это временные меры, — сказал Марс Виктору. — Надо же наказать вас за ваш проступок. И я еще довольно мягко с вами обхожусь, а будь на моем месте другой человек, построже да покруче, вы бы так легко не отделались. Доступ к секретным личным делам, хранящимся в архивах Лубянки, по-прежнему закрыт.

— Я знаю, даже многие члены правительства не имеют доступа к этим документам.

— А ваше-то какое дело! — раздраженно крикнул Марс. — Мы здесь не для того, чтобы обсуждать подобные вопросы!

Заметив удовлетворенное выражение на лице космонавта, Марс тотчас же пожалел о том, что позволил себе сорваться.

— Я одного не понимаю, — спокойно сказал Одиссей, — правительство демократической России много раз всех заверяло, что на Лубянке не будут больше заниматься политическим сыском. Почему же вы продолжаете это делать?

— Мало ли что говорится. Политический сыск вечен, он необходим.

— Понятно. Значит, снова будете хватать людей по политическим мотивам и отправлять их в лагеря?

Марс с неприязнью посмотрел на обтянутое сероватой кожей лицо Виктора, потом жестким, чеканным голосом заявил:

— Да, будем. Мы уже взяли, например, вашего осведомителя, актрису Наташу Маякову.

— Под словами «мы взяли» следует подразумевать, что вы подвергли ее допросу с пристрастием, не так ли? И еще утверждаете, что строите правовое государство!

— Мы выяснили, от кого она получала секретные сведения, — продолжал Марс, не обращая внимания на слова Виктора. — Так вот, сведениями Маякову снабжал небезызвестный вам Валерий Бондаренко. Теперь источник перекрыт, и вам придется посидеть какое-то время без свежих новостей.

— Значит, придется.

— Не сомневайтесь.

— Замечательно. Наконец-то вы перестанете изображать из себя моего благодетеля, эдакого добрячка, не будете больше мучить меня бесконечными дурацкими вопросами.

— Из-за предателя Бондаренко ситуация кардинально изменилась. Вполне очевидно, что... — не договорив, Марс замолчал и в ужасе взглянул на Виктора. Тот смотрел на него с застывшим выражением на лице, затем глаза космонавта закатились, и голова бессильно упала на левое плечо. Одновременно Марс почувствовал, как что-то холодное, шершавое, похожее на кожу морского животного, задело его ногу. Подумав, что это был дельфин, он оглянулся и обнаружил, что Арбат спокойно плавает в дальнем конце бассейна. В смятении Марс повернулся к космонавту и увидел, что тот уставился на него в упор.

— Что за чертовщина! — вскричал Марс. — Что вы тут устраиваете!

Виктор, открыв рот, начал издавать какие-то нечеловеческие звуки, выплевывать слова, не имеющие значения. Волосы на голове Марса от страха зашевелились, в голове молнией пронеслись слова Лары: «по-моему, он начинает меняться».

— Одиссей, вы в состоянии понимать человеческую речь? — обратился Марс к Виктору. Космонавт молчал. Тогда Марс позвал Лару, и она, быстро подплыв, вопросительно на него посмотрела.

— Представляешь, — показал Марс на Виктора, — минуту назад я обратился к нему, а он ответил мне на каком-то незнакомом языке. Такое раньше случалось? Он говорил на этом языке с тобой или Татьяной?

— Нет. Смотрите: что-то в его лице не то.

— Что не то? Что ты там увидела? — нервно спрашивал Марс, злясь на себя за свой страх, а заодно и на Лару.

— Глаза, они стали другими, — ответила Лара, подплывая ближе к Виктору.

Марс, вытянув руку, схватила Лару за купальник, притянул к себе.

— Какими другими?

— Прозрачными. Я могу видеть сквозь них.