Глаза Ангела

Немного успокоившись, Тори слезла с кресла и подошла к столу, на котором стояла шкатулка Ариеля. Она открыла ее, достала цветной моментальный снимок и в очередной раз стала его разглядывать. Это была явно свежая фотография Ариеля, сделанная, может быть, даже за пару недель до его приезда в Буэнос-Айрес. На заднем плане виднелся небольшой парк с традиционными дорожками, аллеями, скамейками. За парком возвышалась Рашн-Хил. Улыбающееся лицо Ариеля находилось в тени, но по снимку было понятно, что день выдался солнечный. Сзади помещалось что-то, одновременно похожее на солнечные часы и играющего ребенка. От парка по направлению к камере шла парочка; слева, ближе к фотографу, стоял мужчина, но, к сожалению, лица этих людей трудно было различить.

Тори с тех пор, как вернулась домой, бессчетное количество раз изучала загадочный снимок, безуспешно пытаясь понять, что особенного в этой фотографии? Ведь она была для Ариеля настолько важной, что он, находясь на пороге смерти, истекая кровью, не думал ни о чем, кроме шкатулки и фотографии. А что в ней такого? Самое обычное фото человека в парке...

Раздался легкий стук в дверь библиотеки, и через секунду вошла Лора.

— Дорогуша, уже поздно. Мы ждем тебя к ужину.

Тори взглянула на часы:

— Но сейчас только половина седьмого.

— Половина восьмого, милая. Переведи свои часы на час вперед. — Сегодня наступило летнее время. Ты проголодалась?

— Конечно, мама.

* * *

Поздним вечером Тори сидела у себя в комнате и размышляла над историей о полицейском Дзэне, рассказанной отцом. В ее жизни роль Дзэна сыграл Бернард Годвин, встреча с которым оказала решающее влияние на ее дальнейшую судьбу и была подобна вспышке молнии, озарившей мглу ночи. Взяв расческу, она начала расчесывать свою густую гриву, посмотрелась в зеркало — и вспомнила себя маленькой девочкой, маму Лору Нан, которая вот так же, как она сейчас, расчесывала ей волосы, вплетала ленты в косички — образцово-показательная мать и ухоженная, аккуратная дочь. Верх совершенства.

Десять лет спустя эта примерная девочка, вырвавшаяся из-под родительской опеки в далекий Токио, облазила все злачные места, бары с плохой репутацией, районы с высоким уровнем преступности, какие только ей удавалось найти в японской столице. В феодальной Японии XVI века таких людей, как Тори, называли «ронин», что означает «странствующий самурай». Вместо того чтобы остановиться на минуту, задуматься о скоротечности бытия, заглянуть в тайные уголки своей души, Тори очертя голову бросалась навстречу любой опасности, искала острых ощущений, буквально ходила по краю пропасти, видя в риске смысл жизни. И тоска по дому оказалась для нее неожиданной. О брате она скучала всегда, но в этот раз Тори захотелось снова увидеться с отцом, услышать от Него слова одобрения и знать, что он гордится ею, а не только Грегом — любимцем семьи, астронавтом, пилотом. Рядом с братом его взбалмошная сестра была совсем незаметна, но Тори не переставала надеяться, что когда-нибудь и на нее обратят внимание, особенно отец. Она даже себе боялась признаться в том, что любит его ничуть не меньше, чем Грега. Родители постоянно восхищались своим сыном, просто преклонялись перед ним, но Тори никогда не завидовала брату. Она очень любила его. Конечно ревновала брата к отцу, но опять же винила в недостатке внимания к себе не брата, а отца. Потому что Грег был союзником, единственным человеком, понимавшим ее, без брата она совсем бы потеряла контакт с родителями, оказалась бы в одиночестве.

Пришло время, и Грег покинул родительское гнездо, а Тори осталась одна. Ее охватило неудержимое желание уехать из дома как можно дальше, куда угодно, хоть на край света. Она выбрала Японию, надеясь, что хоть там сможет обрести себя. Не получилось. В далекой восточной стране у нее был учитель — сенсей, но и ему не удалось рассеять тревогу в душе Тори. «Самое главное — дисциплина, — учил он ее, — она решит любые проблемы». Или он ошибался, или Тори не смогла до конца постигнуть глубину его философии, только восточная наука мало чем ей помогла. Правда, она стала единственной женщиной, до конца прошедшей курс обучения.

В таком состоянии нашел ее Бернард Годвин — взвинченной, ищущей смертельно опасных ситуаций и играючи справляющейся с самой страшной из них, всегда выходившей сухой из воды.

В тот день, когда они познакомились, он чуть не погиб. ...Тори отдыхала в одном из ночных баров Токио — акачочине — в удаленном от центра районе Нихонбаси. Бог весть, как Бернард вообще забрел в подобное место — нормальному человеку оказаться там было все равно что попасть в водоворот реки. Рядом с Тори сидел похожий на огромную обезьяну Годзила — второе лицо после главаря местной мафии — якудза. Ей было в общем-то наплевать на своего приятеля, если бы не его потрясающие татуировки: разглядывая языки пламени, с невероятной жадностью пожирающие богов, демонов, сказочных животных и суровых воинов с саблями, Тори думала о магических заклинаниях, превращающих вонючие отбросы в аромат благовоний, очищающих священную землю от скверны...