Глаза чужого мира

— Они считают, что возраст Земли — двадцать девять эпох, а не двадцать три, как общепринято. Они полагают, что на каждом квадратном локте земли умерло по две с четвертью миллиона человек, которые обратились в пыль, создав таким образом вездесущий темный покров перегноя, состоящий из человеческого праха, ходить по которому — святотатство. На первый взгляд этот аргумент кажется убедительным, но подумайте: прах одного иссохшего трупа, рассеянный на одном квадратном локте земли, образует слой толщиной в одну тридцать третью дюйма. Таким образом, результат представляет собой окутывающий земную поверхность слой спрессованного человеческого праха почти в милю толщиной, а это явно не соответствует действительности.

Один из членов вышеупомянутой секты, который, за неимением доступа к привычным ему канатам, ходил в громоздких церемониальных ботинках, выступил с возбужденным упреком.

— В твоих речах нет ни логики, ни понимания! — горячо воскликнул евангелист.

Лодермульк, угрюмый и недовольный, приподнял косматые брови.

— Я что, действительно должен разложить все по полочкам? Разве на берегу океана границу между землей и морем повсюду отмечает утес в милю высотой? Нет. Неравномерность видна повсюду. В океан выступают мысы. Чаще можно обнаружить пляжи чистого белого песка. Нигде ты не найдешь массивных валов серобелого туфа, на которых зиждется доктрина твоей секты.

— Непоследовательная болтовня! — гневно воскликнул канатоходец.

— Что такое? — вопросил Лодермульк, выпячивая массивную грудь. — Я не привык к издевкам!

— Это не издевка, а твердое и холодное опровержение твоего догматизма! Мы утверждаем, что некоторая часть праха была сдута в океан, часть находится в виде взвеси в воздухе, часть просочилась сквозь расщелины в подземные пустоты и еще часть поглощена деревьями, травами и некоторыми насекомыми, так что не более полумили прародительских отложений покрывают землю, ступать по которой — святотатство. Почему не везде можно видеть утесы, о которых ты упоминал? Изза влаги, выдыхаемой и выделяемой бесчисленными поколениями людей! Эта влага подняла уровень океана на такую же высоту, так что нельзя заметить ни обрыва, ни пропасти. В этомто и заключается твое заблуждение.

— Ба, — пробормотал Лодермульк, отворачиваясь. — Гдето в твоих доказательствах есть изъян.

— Ни в коем разе! — заверил евангелист с той горячностью, которая отличала ему подобных. — И поэтому из уважения к мертвым мы ходим поверху, по канатам и гребням, а когда нам приходится путешествовать, используем специальную священную обувь.

Во время этого разговора Кугель вышел из комнаты. Круглолицый подросток в одежде носильщика приблизился к группе сидящих.

— Это ты — почтенный Лодермульк? — спросил он того, кого он так обозначил.

Лодермульк выпрямился в кресле.

— Я принес известие от одного человека, который принес предназначенную тебе сумму денег. Он ждет в небольшом сарае за этим зданием.

Лодермульк недоверчиво нахмурился.

— Ты уверен, что этому человеку нужен Лодермульк, мэр местечка Барлиг?

— Да, сэр.

— А что за человек передал тебе это известие?

— Это был высокий человек в просторном капюшоне, который назвался одним из твоих близких друзей.

— Неужели? — задумался вслух Лодермульк. — Может быть, Тайзог? Или, вполне возможно, Креднип… Почему же они не обратились ко мне непосредственно? Без сомнения, у них есть на то основательные причины.

Он поднял свое массивное тело с кресла и выпрямился.

— Думаю, надо посмотреть, в чем дело.

Он степенно вышел из общего зала, обогнул здание и посмотрел в сгущающихся сумерках на сарай.

— Эй, там! — крикнул он. — Тайзог? Креднип? Выходи!

Ответа не было. Лодермульк подошел и заглянул в сарай.

Как только он шагнул внутрь, Кугель выбежал изза угла, захлопнул дверь и задвинул засов и щеколды.

Не обращая внимания на приглушенные удары и сердитые крики, Кугель вернулся в общий зал и отыскал хозяина.

— Лодермульку пришлось срочно удалиться. Ему не понадобится ни его комната, ни его жареная птица, и он любезно заставил меня принять и то и другое! — церемонно сообщил он владельцу постоялого двора.

Хозяин потянул себя за бороду, подошел к двери и оглядел дорогу по обе стороны. Он вернулся медленным шагом.

— Невероятно! Он заплатил и за комнату, и за птицу и не стал настаивать на скидке.

— Мы уладили все к обоюдному удовлетворению. Чтобы вознаградить тебя за дополнительные усилия, я сейчас заплачу лишние три терции.

Хозяин пожал плечами и взял монеты.

— Мнето все равно. Идем, я отведу тебя в комнату.

Кугель осмотрел комнату и остался очень доволен. Вскоре ему подали ужин. Жареная птица была выше всяких похвал, так же как и закуски, которые заказал Лодермульк и которые хозяин включил в ужин.

Перед тем как отойти ко сну, Кугель неторопливо вышел на задний двор и удостоверился, что засов на дверях сарая находится в хорошем состоянии и что хриплые крики Лодермулька вряд ли привлекут чьелибо внимание.

— Тихо, Лодермульк! Это я, хозяин! Не кричи так громко. Ты побеспокоишь сон моих гостей, — крикнул он, постучав в дверь.