Глаза дракона

«Все будет хорошо, – спокойно сказал Флегг. Он изготовил лекарство, способное на время обуздать желудок Томаса и заткнуть его кишечник. – На, выпей».

Томас подчинился.

«Я умираю, – пожаловался он. – Мне не придется убивать себя. Мое сердце просто разорвется от страха. Отец говорил, что зайцы иногда умирают так, когда попадут в капкан. От страха. Вот и я так умру.., как заяц».

«Отчасти ты прав, дорогой Томми, – подумал Флегг. – От страха ты не умрешь, но ты действительно заяц в капкане».

«Я думаю, скоро ты изменишь свое мнение», – Флегг уже протягивал ему второе лекарство успокаивающе-розового цвета.

«Что это?»

«То, что успокоит тебя и позволит уснуть».

Томас выпил. Флегг сел у него в ногах и держал за руку, пока он не заснул. По-своему Флегг действительно любил Томаса, но Саша тотчас опознала бы эту любовь – любовь хозяина к своему псу.

«Он вылитый отец, – думал Флегг, – а старик этого так и не понял. Мы с тобой изрядно повеселимся, Томми, а потом я уйду.., сначала недалеко. Я хочу вернуться и полюбоваться на твою голову на шесте.., и вскрыть ножом грудь твоему брату и съесть его сердце.., сырым, как твой отец съел сердце того дракона…»

Улыбаясь, Флегг вышел из комнаты.

Глава 48

Коронация шла своим чередом. Слуги Томаса (у него по молодости еще не было своего дворецкого) одели его в наряд из черного бархата, усыпанного драгоценными камнями («Все мое, – подумал Томас с нарастающим восхищением. – Теперь все это мое»,) и в высокие черные ботинки из лучшей кожи. Когда ровно в полдвенадцатого появился Флегг и сказал: «Пора, мой король», – Томас уже нервничал гораздо меньше. Успокаивающее сработало на славу.

«Возьми меня за руку, – сказал он, – а то я могу споткнуться».

Флегг охотно выполнил эту просьбу. Так они и предстали перед придворными – Флегг вел юного короля под руку, будто тот был немощным старцем.

Они вместе вышли на залитую солнцем площадь.

Их встретил приветственный рев толпы, напоминавший гул волн, омывавших пустынные берега Восточного бароната. Томас огляделся, изумленный таким шумом, и первой его мыслью было: «Где же Питер? Это ведь его приветствуют!» Потом он вспомнил.., и почувствовал радость. Не только оттого, что впервые его так встречали, но и оттого, что Питер в своей башне, – он знал это, – тоже слышит эти крики.

«Что теперь с того, что ты всегда учился лучше меня? – думал Томас, и эта мысль согревала его. – Что с того? Ты сидишь в Игле, а я.., я король! Что с того, что ты каждый вечер приносил ему бокал вина и…» Но эта последняя мысль залила его лоб липким холодным потом, и он поспешно отогнал ее прочь.

Крики не смолкали, пока они с Флеггом шли по площади Иглы, а потом под аркой, образованной скрещенными мечами гвардейцев, которые снова надели парадные красные мундиры и волчьи шлемы. Томасу все это начинало нравиться. Он поднял руку в приветствии, и его подданные зашлись от восторга. Мужчины бросали вверх шляпы; женщины плакали. Воздух звенел криками: «Король! Король! Да здравствует король! Да здравствует Томас Светоносный!» Томас, еще мальчик, думал, что эти крики относятся к нему. Флегг, который, быть может, никогда не был мальчиком, знал, что они просто приветствуют возвращение обычной жизни – то, что снова откроются магазины, что угрюмые солдаты не будут ночью дежурить вокруг замка, что можно напиться пьяным без риска проснуться ночью от рева толпы и треска пламени. Не более и не менее. Томас тут не так важен. Но Флегг видел, что Томас этого не знает. И не узнает, пока не будет слишком поздно. Сама церемония была короткой. Андерс Пейна, выглядевший на двадцать лет старше, чем неделю назад, произносил торжественные формулы, и Томас в нужных местах говорил «да», «нет» и «клянусь». В конце церемонии, проходившей в такой тишине, что громадная толпа отчетливо слышала каждое слово, на голову Томасу была возложена корона. Томас поглядел вверх – туда, где в гладкой каменной стене Иглы, на самом верху, чернело единственное окошко. Он не видел Питера, но надеялся, что Питер там, что он смотрит и кусает губы, как часто кусал губы сам Томас – до крови, до белых шрамов.

«Слышишь, Питер? – кричал он про себя. – Слышишь, как они меня приветствуют? Наконец, наконец-то они приветствуют меня!»

Глава 49

В свою первую королевскую ночь Томас Светоносный проснулся с выпученными глазами, зажав руками рот, чтобы сдержать крик. Он увидел страшный сон, еще хуже тех, что преследовали его после посещения Восточной башни.

Он снова был в потайном коридоре и шпионил за своим отцом. Это была ночь, когда отец напился и разговаривал с головами на стене. Но в этот раз он говорил что-то другое.

«Чего ты смотришь? – кричал во сне отец, обращаясь к голове дракона. – Он убил меня, и теперь твой брат осужден за это! Отвечай же, черт тебя побери! Я делал все, что мог, и посмотри на меня теперь! Посмотри на меня!» Отец начал гореть. Лицо его обугливалось, дым полз из глаз, из носа, изо рта. Он скорчился в агонии, и Томас увидел, как горят его волосы.