Глаза Клеопатры

Но Тамара ее не слушала. Она всегда была страшно самоуверенной и советы своего Говорящего Сверчка, как она называла Нину, пропускала мимо ушей. А потом бежала к ней плакаться в жилетку и, совершенно искренне недоумевая, спрашивала: «Ну почему, почему у меня всегда все так получается?»

Она широко зевнула:

— Ой, извини. Спать хочу — умираю! Это все разница во времени. Нам, пожалуй, пора. Ты все-таки подумай насчет свадьбы. Я так за тебя рада!

— Тебе же не нравится Никита, — напомнила Нина.

Тамара отмахнулась. По ее понятиям, главное было — выйти замуж, а потом ездить на муже верхом.

В гостиную пришли мужчины, и Тамара, затушив сигарету, объявила, что им с Павлом пора собираться домой. Нина и Никита, взяв Кузю, проводили их до ворот.

— Ты какая-то грустная, — заметил Никита.

— Мне грустно, — призналась Нина. — Она неплохая девчонка и верный друг, но худший враг себе самой. Ты был прав: они разойдутся. И она опять будет плакать и гадать, что она сделала не так. Вообще, недаром говорится, что «хорошую вещь браком не назовут».

Никита тревожно заглянул ей в лицо.

— Ты что, решила пойти на попятный?

— Нет, — улыбнулась Нина, — «Уж если я чего решил, я выпью обязательно». Вы же с Кузей ударили по рукам. Значит, назад ходу нет.

Воскресный день они провели на даче. Взяли Кузю, накупили продуктов и уехали. Целый день бродили по живописным окрестностям поселка, сидели на берегу Пахры, и Никита рассказывал Нине, как он был счастлив в детстве, как ходил сюда с отцом на рыбалку. А потом он увел ее в дом и объявил, что будет «лечить ее страхи». Он учил ее заниматься любовью нежно и неспешно. С ним было хорошо. Нине пришлось признать, что с самого начала ей было хорошо с ним. Он пришелся ей впору, хотя вроде бы он был такой большой, а она — такая маленькая.

ГЛАВА 21

В понедельник Никита не поехал с утра на работу (знал, что текучка сосредоточиться не даст), закрылся у себя в кабинете и позвонил в Государственную библиотеку. Оказалось, что газетно-журнальный отдел давно уже перевели в Химки. Ему дали другой телефон. Он позвонил, заказал подшивки «Правды», «Известий», «Литературной газеты» и «Одесской правды» на всякий случай за всю вторую половину 1977 года, а сам отправился в Химки.

Ему пришлось постоять в пробках, зато к его приезду заказанные газеты были уже на месте. Никита решил начать с «Литературки»: во-первых, она выходила раз в неделю, а во-вторых, непременно должна была сообщить о литературном событии.

Он нашел, что искал. Даже с фотографией. Фотография была протокольная, общий план президиума, но и на этом снимке за столом угадывалась высокая сухощавая фигура Маклакова, его голова с характерной, зачесанной назад седой шевелюрой. Установив дату, Никита для очистки совести проверил сообщение по «Правде» и «Известиям». Обе газеты писали о декаде российской литературы на Украине, правда, уже без снимков, но все фамилии были перечислены.

А вот «Одесская правда» его порадовала. Здесь, помимо протокольного снимка, были и другие, сделанные в неофициальной обстановке. На одном из них «крупнейший писатель современности» был запечатлен в окружении молодежи. И на этой фотографии Никита, приглядевшись, заметил знакомое лицо. Да, это было то самое личико грубовато-чувственной, смазливой и разбитной черноморочки. Она стояла впритирку к Маклакову, чуть ли не держа его под руку, и смеялась тому, что он говорил.

Вздрогнув от отвращения, Никита представил себе, как после этой «официальной части» Маклаков зазвал ее в гостиницу, и у них там началась «творческая часть». Он напомнил себе, что, если бы не эта женщина, Нина не появилась бы на свет и они бы не встретились. Это мало помогло, но все-таки у него немного отлегло от сердца.

Справившись с собой, он заказал ксерокопии обоих снимков и соответствующих статей. Его поразило, что все эти материалы до сих пор не переведены на современные носители. Пришлось листать пожелтевшие, ломкие от старости газетные страницы. Но он знал, в каком плачевном состоянии находится финансирование библиотеки. Тут не до жиру.

Никита заплатил за копирование, забрал ксерокопии и ушел. На обратном пути он, конечно, попал в глухую пробку, но не разозлился: спокойно сидел в машине с кондиционером и тонированными стеклами и ждал, пока движение разблокируется. За это время он успел решить несколько вопросов по телефону и поработать на компьютере, а шофер Леша даже вздремнул за рулем.

Когда наконец тронулись, Никита попросил водителя заехать на Тверскую: решил заглянуть к знакомому ювелиру. Душа у него пела, ему хотелось кутить, сорить деньгами, делать широкие жесты. Припарковаться на Тверской было немыслимо, и Никита велел Леше с охранниками просто покататься кругами, а он их вызовет по сотовому, когда будет готов.