Глаза Клеопатры

На следующее утро, подойдя к ее коттеджу, Никита не услышал привычного лая. Он протянул руку к двери и вдруг заметил торчащий снаружи ключ. Тогда он открыл дверь и вошел. С порога было видно, что домик не просто пуст, он покинут. Никита все-таки прошелся по комнате, заглянул в кухню, в ванную… Пустота. Торричеллиева пустота, именуемая в просторечии вакуумом. Как в песне Галича, когда-то казавшейся ему безумно смешной:

Просыпаюсь утром — нет моей кисочки.
Ни вещичек ее нет, ни записочки.

Все еще не веря, в состоянии какого-то отупения Никита отправился в контору. Администратор подтвердил, что «пани» расплатилась за дом и уехала с вещами. В Вильнюс. Он же ей и такси вызывал.

Никита считал себя человеком незлобивым и уравновешенным, но в этот момент почувствовал, что готов разорвать ее на куски. Он ушел в свой домик, сел и уставился в пол, но тут же вскочил и принялся вышагивать из угла в угол. Еще есть возможность ее догнать. Запросто. Поезд на Москву отходит только вечером, деться ей некуда. Не пойдет же она к Бронюсу! Тем более что Бронюс на работе, и Нийоле тоже, а больше она в Вильнюсе никого не знает.

А можно и еще круче. Встретить ее прямо в Москве. Он может двинуть отсюда прямиком в аэропорт и улететь. А она притащится только завтра на своем поезде. Она же боится самолетов. Встретить ее на вокзале в Москве — вот это будет круто! Говорят, месть — это такое блюдо, которое полагается подавать на стол в холодном виде.

Но он не мог откладывать. В груди у него что-то не просто кипело, а безудержно клокотало. Как она могла так с ним поступить! Он все готов был понять, только не это трусливое бегство. Оргазмов она боится! Шлюха! Только шлюхи боятся оргазмов. Он ей так и скажет, когда догонит. Все выложит прямо в лицо. Какая подлая дрянь! Оленька в сравнении с ней — мать Тереза. Никита принялся как попало швырять в сумку вещи. Вещей у него было мало, он всегда приезжал в Литву налегке. У него все было тут, на месте. У него же здесь дом. Дом, который она изгадила своим присутствием.

Все, вещи собраны. Ах да, еще в ванной. Никита прошел в ванную, забрал зубную щетку, пасту, бритвенные принадлежности… Чуть не забыл свою любимую эпонжевую рукавичку, которой пользовался вместо губки, но все-таки в последний момент прихватил и ее.

Вернувшись в комнату, он сунул вещи в сумку поверх одежды, даже убрать их в несессер не позаботился. Дернул «молнию». Все, можно ехать. Его вдруг охватила странная слабость, он опустился на край кровати. И опять всплыл в уме вопрос, на который он не находил ответа: «Чего она так боится?»

Вспомнилось почему-то первое четверостишие ахматовских стансов, которые она цитировала вчера:

Стрелецкая луна. Замоскворечье… Ночь.
Как крестный ход, идут часы Страстной недели…
Я вижу страшный сон. Неужто в самом деле
Никто, никто, никто не может мне помочь?

Нина видела страшные сны. Ее что-то мучило, и не только во сне, но и наяву. Она иногда выключалась из разговора, задумывалась, нет, проваливалась куда-то. Сначала он думал, что это воспоминания о детстве, о тяжкой безнадеге жизни с матерью-пьяницей, о пережитых унижениях. Потом оказалось, что ей есть что вспомнить и помимо детства. Досточтимая Зоя Евгеньевна… Криста Нильсен… Его Оленька… Но это были не страшные воспоминания, скорее неприятные. Тяжелые, но ничего смертельного. Значит, было что-то еще.

Никита пристально и напряженно вспоминал. Какие-то недомолвки. Нины не было на свадьбе у школьной подруги. Почему? «У меня было… нечто вроде командировки». «Кузе только что пришлось пробыть без меня чуть не два месяца». Она так и не сказала, куда уезжала. И еще кое-что. «Вы местный участковый?» «У вас есть еще вопросы, господин прокурор?» И кино… «Не хочу смотреть, как женщину сажают в тюрьму на двадцать лет». «Он не верит законам и рассчитывает только на себя. Он никогда не попадет в тюрьму». Обстриженные до мяса ногти. Загрубелые, мозолистые руки. Мучнистая бледность.

Сфинкс. Мифический сфинкс был полуженщиной-полульвицей. Он убивал тех, кто не мог разгадать заданную им загадку. Эдип разгадал ее, но тоже кончил плохо… А женщина-сфинкс, когда ее загадка была разгадана, бросилась со скалы… К черту. Он должен все узнать. Что бы это ни было.

Вынув мобильник, Никита взглянул на часы. У него была опция пересчета часовых поясов, но он решил не морочить себе голову этими мелочами. Даже если Павел с Тамарой сейчас занимаются любовью в своем карибском круизе, им придется его извинить. У него неотложное дело. Вопрос жизни и смерти. Только бы Пашка не слинял куда-нибудь, забыв мобильник в каюте. Никита одной кнопкой вызвал в памяти телефона номер друга.

Павел ответил на второй гудок.

— Никита? Что стряслось?

— Ты знаешь Тамарину подругу, которая жила в твоем коттедже? Нину Нестерову?

— «Жила»? А что, она там больше не живет?