Глаза Клеопатры

Она отступила на шаг, пропуская его в полутемную прихожую, где на стене, прямо как в фильме «Покровские ворота», висел допотопный черный телефон. Нина прошла вперед, свернула налево в узенький, совсем темный коридорчик и толкнула какую-то дверь. Никита, ошеломленный множеством дверей, вошел следом за ней в довольно большую комнату с двумя симметричными окнами в противоположной от двери стене. Он машинально отметил, что окна выходят не туда, где он оставил машину, хотя и с противоположной стороны тоже открывался вид на двор.

Кузя приветливо залаял и завилял хвостом, прыгая вокруг него. Никита присел и погладил собачку.

— Как ты меня нашел? — повторила Нина.

— Мне Тамара сказала.

— Этого не может быть. Она же в круизе!

— Телефон и там работает. И вообще, вопросы буду задавать я. Почему ты сбежала?

— Я просто уехала.

— Не сказав мне ни слова?

— Я думала, ты поймешь.

— А я, тупой, не понял. Почему ты сбежала? — повторил Никита. — Вот так, в один миг? Ни здрасьте, ни до свиданья?

Она метнула на него свой алмазный взгляд.

— А что, собственно, произошло? У нас с тобой был курортный роман, а они, как известно, славятся своей прочностью. И вот теперь ты являешься сюда и…

В эту минуту Никита готов был ее убить.

— Ты такая же бессовестная дрянь, как моя бывшая жена! Нет, хуже, она хоть в постели была хороша. А ты номер отбываешь, как шлюха. Только шлюхи боятся оргазмов! — в бешенстве выкрикнул Никита.

Он все-таки высказал ей что хотел, но удовлетворение оказалось секундным.

— Не нравится? Дверь вон там. — Нина указала рукой ему за спину.

Никита повернулся и вышел, хлопнув тяжелой, выкрашенной в коричневато-рыжий цвет дверью, стремительно пересек коридорчик и прихожую. Он никак не мог совладать с примитивным замком, долго дергал на себя дверь, не соображая, в какую сторону она открывается. Подошла какая-то бабка и открыла ему.

А Нина как стояла возле дивана, на котором разбирала привезенные из поездки вещи, так и повалилась прямо на них, приминая платья и блузки. Она лежала, бессмысленно уставившись в спинку дивана, и у нее не было даже сил закрыть глаза. На нее как будто рухнула стена. Слез не было, мыслей не было, одна лишь черная пустота. Нина не слышала, как жалобно и испуганно заскулил Кузя, не шевельнулась, когда он вспрыгнул на диван — обычно ему это категорически запрещалось, но он прекрасно понял, что сейчас исключительный случай, — и просунул холодный влажный нос ей под ладонь. Стена давила на нее, ей казалось, что она пролежит так до скончания века. Вот так, наверное, чувствовала себя ее мать после тяжелого запоя: это была единственная связная мысль, пришедшая ей в голову.

Нет, мысли были. Они появились через некоторое время, заползли в голову черными змеями и стали мучительно ворочаться в ней, тяжелые, как жернова.

Он разозлился… Конечно, он разозлился, она же на это и рассчитывала. Но она надеялась, что он плюнет, проклянет и забудет, а он поехал за ней, разыскал ее… Что теперь делать? Он никогда не поймет. Да и нельзя ему рассказывать. Нет, он ушел. Больше он не вернется. Теперь уж точно не вернется.

Она не знала, сколько времени прошло, не слышала бесконечных звонков в дверь и злобного крика открывшей наконец соседки: «К Нестеровой два звонка!» Кузя соскочил с дивана и с лаем бросился к двери. Постучали, но Нина все воспринимала отстраненно, звуки доносились до нее как сквозь толщу воды. Кузя вернулся, снова вскочил на диван и начал тыкаться в нее носом. Пришлось вылезать из-под упавшей стены. Нина с трудом распрямилась, повернулась к двери и увидела вдвигающийся в комнату сноп цветов. Из-под охапки роз виднелись только ноги, ну и руки, еле удерживающие этот ворох.

И розы были не привозные — холодные, грубые, анилиново-яркие, словно слепленные из воска, а подмосковные — мелкие, но живые, нежные, душистые… Такие, как она любила.

— Ты с ума сошел, — растерянно заговорила она, еле ворочая языком. В голове все еще гудело, как в колоколе. — Ну куда столько цветов? Мне их и ставить некуда…

— Да бог с ними, с цветами, — отозвался Никита и бросил розы прямо на пол. — Прости меня. Я черт знает что тебе наговорил…

— Это я виновата… Сбежала, как последняя трусиха… Но я надеялась, что ты поймешь… Глупо было надеяться… Погоди, я поставлю цветы в воду. Кузя, фу! Он может пораниться, — пояснила Нина и скрылась за дверью.

В ее отсутствие Никита осмотрел комнату. Здесь стоял круглый стол, платяной шкаф в углу, а рядом с ним большой старинный резной буфет. В другом углу — холодильник. У противоположной стены — диван со спинкой. Телевизор на подвесной полке. Ему понравился только паркет: квадратные дубовые плашки. Он никогда таких раньше не видел. И буфет был хорош: настоящая антикварная вещь.