Глаза мертвецов (сборник)

Подъезжая по петляющей дороге к равнине, на которой стоял господский дом, мы могли любоваться видом поседевшего от времени древнего замка и прилегающих зданий. Глядя на его силуэт, открывавшийся в лучах заката в конце длинной аллеи высоких старинных деревьев, я не уставала повторять, что никогда прежде не видела более пленительного зрелища.

Я не без удовольствия заметила и столбики голубоватого кудрявого дыма, кое-где поднимавшиеся над трубами, скрытыми густым ярко-зеленым плющом, что настоящим ковром устилал стены замка. Вблизи замок выглядел весьма уютным и, несмотря на свою явную древность, не обнаруживал никаких следов упадка и разрушения.

— Уверяю вас, душа моя, — сказал лорд Гленфаллен, — этот замок вовсе не так плох, как может показаться. Я нимало не очарован стариной и уж во всяком случае никогда не поселился бы в доме только из-за его древности. Не помню, чтобы мне хоть раз удалось подавить в себе отвращение к крысам и ревматизму, этим неразлучным спутникам благородных поместий. Я безусловно предпочту уютную и удобную, вполне прозаическую спальню с сухими простынями какому-нибудь старинному покою со сквозняками, колышущими полуистлевшие гобелены, с покрытыми плесенью подушками и прочими любопытными деталями, без которых не обходится ни один роман. Однако, хотя я и не могу пообещать вам множество неудобств, обыкновенно сопровождающих жизнь в старом замке, вам предстоит услышать здесь столько легенд и рассказов о призраках, что вы проникнетесь к нему невольным уважением. И если домом все еще управляет старая Марта, а я полагаю, это так и есть, она поведает вам сверхъестественную историю о каждом уголке и чулане замка. Однако вот мы и дома, так что, без лишних слов, добро пожаловать в Кэргиллах!

Мы тотчас вошли в холл, и, пока слуги переносили наши сундуки и другой багаж, который мы привезли с собой, в покои, выбранные для нас лордом Гленфалленом, я вместе с ним направилась в просторную гостиную, отделанную изящными полированными панелями черного дуба и украшенную портретами достойных представителей рода Гленфаллен.

Окно гостиной выходило на широкую лужайку, покрытую мягкой бархатистой травой и причудливо обрамленную величественными деревьями, о которых я уже упоминала. Сквозь их трепещущие листья, меж ветвями и стволами, как сквозь естественные арки, пробивались ровные лучи заходящего солнца. Поодаль несколько скотниц доили коров, напевая ирландские мелодии, обрывки которых доносились издалека, весьма приятно для слуха, а рядом с коровницами сидели или лежали, преисполненные чувства достоинства от сознания выполняемого долга, пять или шесть больших собак разных пород. Еще дальше сквозь переплетающиеся ветви деревьев можно было заметить, как оборванные деревенские мальчишки гонят к остальным коров, отбившихся от стада.

Пока я рассматривала эту сцену, меня охватило глубокое, как никогда прежде, чувство безмятежности и блаженства, и это ощущение показалось мне столь новым и незнакомым, что глаза у меня невольно наполнились слезами.

Лорд Гленфаллен принял мою растроганность за проявление грусти и, ласково взяв меня за руку, произнес:

— Не волнуйтесь, любовь моя, я вовсе не намерен здесь поселиться. Как только вы пожелаете уехать отсюда, вам достаточно будет сказать, и мы немедля покинем это мрачное место. Умоляю, не скрывайте от меня того, что вас тревожит и что я в силах изменить. Но вот и старая экономка, сейчас я представлю вас Марте, она нечто вроде фамильной ценности, переходящей из поколения в поколение.

Марта оказалась бодрой, живой, добродушной пожилой женщиной, вовсе не напоминавшей мрачную, дряхлую, старую ведьму, которую нарисовало мое воображение, поскольку лорд Гленфаллен изобразил ее кладезем страшных историй, без сомнения во множестве связанных со старым замком.

Она радушно приветствовала своего господина и меня, неустанно поздравляя нас, попеременно то целуя нам руки, то прося прощения за эту вольность, пока наконец лорд Гленфаллен не прервал этот несколько утомительный обряд, потребовав, чтобы она отвела меня в предназначавшиеся мне покои, если они уже приготовлены.

Я поднялась следом за Мартой по старинной дубовой лестнице, а затем прошла по длинному темному коридору, в конце которого виднелась дверь, а за нею, очевидно, располагались выбранные для нас комнаты. Здесь старушка остановилась и почтительно предложила мне пройти первой.

Я не заставила себя упрашивать, открыла дверь и собиралась было войти, как вдруг что-то вроде черной завесы, потревоженной моим внезапным появлением, обрушилось откуда-то сверху, совершенно закрыв дверной проем. Испуганная этим неожиданным происшествием и шорохом упавшей ткани, я невольно отпрянула и попятилась. Застенчиво улыбнувшись, я обернулась к старой служанке и сказала:

— Видите, какая я трусливая.

Марта поглядела на меня с недоумением, и я, не добавив более ни слова, хотела было отвести завесу в сторону и войти, но тут с немалым изумлением поняла, что дверной проем открыт и никакой пелены нет.