Глаза Младенца

Профессор улыбнулся наивности Тома, – конечно нет. Вы думаете, я только и занимаюсь, что предлагаю другим осмий. Но предварительный план действий у меня уже складывается, – после небольшой паузы сказал он, – но вам надо будет потерпеть, и не дни. Научный космический грузовой транспорт, обеспечивающий нас всем необходимым, прилетает приблизительно один раз в земной год. Ближайший будет через пять месяцев, – он снова задумался. – Контактировать будете только со мной и Лилией. И ещё, не надо ставить в известность об осмии больше никого, ни ваших друзей десантников, пусть останутся в золотом неведении, ни Лилию. Особенно Лилию. Будьте внимательны в разговорах между собой – нет осмия, есть золото.

Мы согласно кивнули головами.

– А теперь летим к тому месту, – подытожил профессор.

Спрятав осмий, и отметив координаты укромного места, нам осталось только ждать. А это было не так легко. Огорчало меня с Томом, особенно Тома, присутствие Манго-10. Он был нетерпелив, и чем дальше уходило время, тем всё чаще спрашивал у меня и изредка появлявшегося руководителя отдела, как продвигаются дела, и сколько ещё ждать результата? Но это было полбеды. Манго-10 обозлился на Тома. Ко мне он относился после того, как я убил дружка, но пощадил его, подвергнув ужасному страху, уважительно. Тем более в определённой степени благодаря мне он остался в живых и здесь, на планете Европа. Может, он меня в душе тоже ненавидел, но больше боялся и уважал. Том относился к Манго-10, аналогично мне, как к трусу и глупцу, а вот этого Манго-10 уже стерпеть не мог. То, что было позволено мне, он считал, не позволено Тому, и всячески этому противодействовал, в результате у них постоянно возникали ссоры, даже в мелочах. Том как-то в сердцах даже посетовал, что я не пристрелил Манго-10 вместе с дружком в тот раз, как лучше бы было жить на свете. Я посоветовал быть терпимее и не обращать на Манго-10 внимания. Тем более, есть более достойный внимания человек.

Я, конечно, имел в виду Лили. Но Лили Тома не интересовала. Точнее, он делал вид, что не интересовала. Уже в первые дни нашего пребывания в восьмом блоке, Том спросил, какие у меня планы на будущее. Я ответил, что толком сам не знаю, и рассказал о пожеланиях мне погибшего пилота. Он внимательно выслушал, и ответил, что пилот был совершенно прав, и я именно так должен поступить, когда наше пребывание здесь закончится. А через полчаса в корпус зашла Лили. Том с каким-то особенным вниманием стал следить за ней, как она смотрела на меня и других ребят, и как я смотрел на неё.

А как она смотрела на ребят? На Манго-10 – с добротой, не более. На бортмеханика – с теплом и добротой. Бортмеханик считал себя некрасивым и поэтому с Лили был по-юношески стеснителен, и она хотела хоть немного сломать эту стену неуверенности по отношению к ней. На Тома – с теплом, добротой и уважением, ей нравился его открытый взгляд и чистые мысли.

А как она смотрела на меня? Как на Тома, но и ещё с каким-то сопереживанием, участием. А как ещё могла смотреть добрая, отзывчивая девушка на человека, который видел глаза Младенца?

А как я смотрел на неё? Как на человека, который облегчал мне душу своим появлением. И Том это почувствовал и ушёл в сторону. Сначала Лили удивилась изменившемуся отношению Тома. С очень тёплого на немного прохладное. Но постепенно всё поняла. Я говорил Тому, что нехорошо так вести себя, ведь я его друг. Но Том отвечал, что лучше, чем Лили, мне девушки никогда не найти. И только она, не он и никто другой, сможет понять меня лучше всего и помочь жить дальше. Том был прав, и я в этом всё сильней убеждался. Впрочем, как и Лили.

Я всегда был интересен для девушек. Лицо симпатичное, телосложение стройное, характер сильный, но добрый и плюс обаяние. Мне повезло в жизни родиться обаятельным человеком. Я не мог объяснить, почему к одному парню или девушке тянет сильнее, чем к другому или другой при всех равных показателях. Но я видел эту тягу у других и чувствовал её сам.