Глаза ночи

— Ты и Грасия, — пробормотала Бренвен.

Она была шокирована тем, что не смогла понять этого сама, и испытывала благодарность к Ксавье за его ясность. Ее, кроме того, поразило, что снова Ксавье и Грасия-Мелвин, которые, казалось бы, отталкивались от разных систем убеждений, оказывались, несмотря на это, в согласии друг с другом. Ему следует знать о Грасии, решила она.

— Давай возьмем кофе в гостиную, Ксавье. У меня есть пленка, и я хочу, чтобы ты ее прослушал.

Она объясняла, доставая и устанавливая диктофон.

— Эта запись моего сеанса с трансканальным медиумом по имени Мелвин Мортон. Ты знаешь, кто такой трансканальный медиум?

— Я слышал о них.

— Мелвин — абсолютно подлинный медиум, ты можешь мне поверить. Ты услышишь сначала совсем немного его голос, а затем дух женщины, который говорит сквозь него. Ее зовут Грасия, и в своей последней жизни она жила в Александрии, в Египте. Я забыла, в каком веке — то ли в первом, то ли во втором веке нашей эры, я думаю. Ты также услышишь мой голос.

Качество записи было отличным, таким четким, что было даже хорошо слышно, как изменяется дыхание Мортона. Когда Грасия начала говорить, на лице Ксавье появилось изумление. Когда Бренвен захотела перемотать вперед пленку в том месте, где разговор зашел об Атлантиде, со словами «То, что я хочу, чтобы ты послушал, записано в самом конце», он остановил ее.

— Я бы хотел послушать все.

Бренвен слушала вместе с ним, чувствуя себя крайне униженной сознанием того, что все, что ей нужно было узнать об Орсоне, было здесь, в словах Грасии. Вплоть до того замешательства, которое чувствовала сама Бренвен. Она считала, что защитила себя, но Орсон, очевидно, был достаточно силен, чтобы частично проникнуть сквозь ее защиту.

— Изумительно! — Ксавье откинулся на спинку дивана, когда запись кончилась. — Это одна из самых изумительных речей, которые я слышал в жизни. Она очень точно выразилась насчет Орсона. Он явно один из Других.

— Да, — согласилась Бренвен. Она сбросила туфли и задумчиво устроилась с ногами в углу дивана. — Я ненавижу себя за то, что позволила ему добраться до меня и запутать так, как он это сделал. Я бы чувствовала себя увереннее, если бы сама узнала в нем одного из Других. Ксавье, я должна была справиться сама, но я все равно благодарна тебе за помощь. Спасибо.

— De nada.[10]

Запись действительно произвела на него неизгладимое впечатление. Она напомнила ему процесс изгнания дьявола, свидетелем которого он был, о чужом голосе, который доносился из уст одержимой жертвы. Но женщина, голос которой был на пленке, совершенно явно пришла с другого полюса Духовного спектра.

Ксавье посмотрел на Бренвен, которая, глубоко задумавшись, свернулась в уголке дивана, обняв колени. Он снова был потрясен ее красотой. Потрясен вдвойне, потому что запись заставила его понять, что ее душа так же прекрасна, как и тело. Он сказал:

— Эта женщина на пленке, Грасия, очень высокого мнения о тебе. И я тоже.

Бренвен подняла глаза, встретилась с ним взглядом, улыбнулась, а затем быстро опустила ресницы. Они были настолько густы, что отбрасывали полукруглые тени на щеках.

Ксавье переменил позу так, чтобы сесть к ней лицом. В нем росло непреодолимое желание разобраться с вопросами, которые он так долго откладывал, с чувствами, которые он так долго подавлял. Он попытался снова затолкать это желание куда-нибудь в дальний угол, но у него ничего не вышло. Оно требовало выхода. Он прокашлялся.

— Э-э… мы уже закончили разговор об Орсоне и тому подобном? Могу я побеседовать о чем-нибудь другом?

— Конечно, — сказала она. — Я буду рада, если ты найдешь другую тему для разговора.

— А… — Он предпринял последнюю отчаянную попытку вернуть себе прежнее равновесие, хотя и знал, что она окажется бесплодной. — Это был мой самый лучший обед за последнее время. За последние несколько лет. Я не знал, что ты можешь так готовить.

— Я люблю готовить, но с тех пор, как связалась с тобой, Ксавье, у меня совсем не стало на это времени. Как я уже сказала, мы оба проводим слишком много часов в суповых кухнях. — Слабо улыбаясь, она положила подбородок на руку, которая, в свою очередь, лежала на подтянутых к груди коленях.

Она выглядела просто восхитительно. Ксавье почувствовал, как остатки его сдержанности растворяются в сине-зеленом море ее глаз. Он сделает это, закроет глаза и прыгнет. Его голос стал хриплым.

— Бренвен, что бы ты сказала, если бы я попросил тебя выйти за меня замуж?

Она резко подняла голову, а ее глаза расширились. Она выглядела как грациозная лань, спокойно-настороженная, ожидающая, но в любой момент готовая исчезнуть. Она облизала губы кончиком языка.

— Я… я сказала бы что-нибудь совершенно глупое, вроде «О Господи!».

Ксавье почувствовал, как гулко бьется его сердце.

— Не могли бы мы поговорить об этом, о нас с тобой?

Оставаясь настороженной, Бренвен глубоко вздохнула. По ее глазам было видно, что мысли буквально замелькали у нее в голове.

— Ты думаешь оставить священничество, Ксавье?

— Я решился бы на это, если бы ты согласилась выйти за меня замуж.