Глаза ночи

Ощущение немедленной и близкой связи с происходящим вызвало изумление и восхищение у Бренвен, когда она впервые столкнулась с телевещанием. Она почувствовала это, едва войдя в дверь студии, и ей казалось неважным, что она всего лишь носила пленки, фотографии, сценарии и записки от начальника станции к продюсерам, от продюсеров к сценаристам, от сценаристов к репортерам и так далее, снова и снова по кругу. Эта телестанция была недавно организована, и штат был небольшим, когда она присоединилась к нему. Бренвен набиралась опыта вместе со станцией. В 1968 году было много плохих новостей: убийства Мартина Лютера Кинга и Роберта Кеннеди; вооруженные разгоны демонстраций как за гражданские права, так и за мир; а в конце года погиб Томас Мертон — монах и писатель, чьи сочинения находили большой отклик в душе у Бренвен. Возможность обсудить эти трагедии и поразмышлять над ними с коллегами из студии новостей позволяла легче перенести их.

Первая возможность составить собственное телевизионное сообщение представилась Бренвен в связи со смертью Мертона. Она предложила написать репортаж для полуденного выпуска новостей, старательно объясняя при этом, что хочет только написать его, но не появляться сама перед камерой. Она увидела это событие под углом, который казался настолько очевидным для нее, что оставалось только удивляться, как люди с большим, чем у нее опытом, не заметили этого: ирония судьбы — Томас Мертон, монах-траппист, в течение долгого времени живший вдали от мирской суеты, погиб в результате глупого несчастного случая: мокрый пол, электровентилятор — его убило током. И это как раз в тот момент, когда он вышел из затворничества, начал путешествовать и выступать с проповедями за мир и установление гармонии между нациями. В истории с Мертоном все работало на Бренвен: уникальный подход, глубокое знание предмета, способность увидеть в гуще событий то из них, которое даст возможность наиболее ярко проявить свои таланты, и ее секретное оружие — писательские способности, о которых никто и не догадывался. Ее репортаж затмил все остальные репортажи в полуденном выпуске новостей, и поэтому его повторили в вечернем одиннадцатичасовом. На следующий день другие телевещательные станции передали отрывки из репортажа Бренвен об иронии смерти Томаса Мертона. Бренвен заметили, и вскоре она уже готовила репортажи и сообщения, в которых сразу же стало проступать то, что позднее станет ее отличительной чертой как журналиста — уникальная интуиция, способность проникновения в самую суть дела наряду с сочувственным отношением к своему предмету.

Неофициально в студии новостей в течение всего года то стихали, то усиливались толки о заговорах. Особенно после публикации заключительного доклада комиссии Уоррена, в котором отрицалось наличие заговора в убийстве Джона Кеннеди. Само слово «заговор» делало Бренвен нервной и пугливой, потому что вызывало у нее мысли о Джейсоне Фарадее. Или скорее заставляло ее стараться не думать о нем. Если это был заговор, и если в нем был замешан Джейсон, то это означало бы, что события совсем вышли из-под контроля. Но избавиться от мыслей о заговоре было сложно, хотя она старалась никогда не произносить это слово и всегда держаться на периферии таких дискуссий. Смерть Томаса Мертона казалась ей «удобным» несчастным случаем. Только необычайным усилием воли она смогла заставить себя проигнорировать свое интуитивное убеждение в том, что гибель Мертона чем-то напоминает ей «случай» доктора Натана. Снова и снова она повторяла себе, что становится параноиком, пока сама не поверила в это наполовину.

И поэтому таким облегчением стало для нее наступление 1969 года, когда после года официального раздельного проживания с мужем Бренвен был предоставлен развод. Может быть, сейчас она сможет дышать полегче, отважится сама съездить куда-нибудь на денек-другой, сможет находиться ночью за пределами тщательно охраняемого поместья Эллен Кэрью. Все кончено; Джейсон действительно отпустил ее!

Гарри Рейвенскрофт позвонил ей февральским воскресным утром.

— Бренвен, ты сможешь приехать в Рейвен-Хилл сегодня после обеда? У меня есть кое-какие новости, которые, я уверен, заинтересуют тебя, кроме того, есть… э-э… сюрприз. Миссис Бичер посылает тебе привет и просит передать, что она сделает твой любимый «Черный пирог», если ты приедешь.

«Черный пирог»! Никто не мог приготовить эту исключительно южную комбинацию из нежного теста, орехов и толстого слоя шоколадной помадки лучше, чем миссис Бичер.

— Гарри, ты же знаешь, что против «Черного пирога» миссис Бичер устоять невозможно. Я приеду, но неужели тебе действительно необходима эта таинственность? Не можешь ли ты хотя бы намекнуть, о чем пойдет речь?

— Нет, нет. Это слишком важно. Ты приедешь около трех часов? Жду тебя, Бренвен, мы уже давно не виделись.

— Да, давно. Я тоже жду встречи. До скорого.