Глаза Сатаны (СИ)

Хохот и ругань огласили поляну. Харкорт тут же получил ответ, но дальше этого дело не пошло.

Том прикрикнул на Харкорта, решительно заявив:

– Джек, ты должен выполнить требование Джона. Он прав, и вернуть раба ты обязан. Джон, можешь брать свою собственность, – повернулся Том к юноше.

– Только через мой труп! – заорал Харкорт. – Никогда этот ублюдок ничего от меня не получит!

– Все слышали, ребята? – оглядел Том собравшихся. – По обычаю нашего братства всякий спор решается поединком. Харкорт, ты виновен и Джон выбирает оружие. Расступитесь, ребята! Дайте место для поединка!

– Секундантов, секундантов выбрать! – пронеслось над возбуждённой толпой. Джон выбрал Джошуа Пейтона, Харкорт своего друга Джона Пертхема.

Секунданты определили условия поединка, заявив, что победитель получает в награду раба и фунт стерлингов в любом виде.

Джон выбрал шпагу с кинжалом. Харкорт хорохорился, но было видно, что он уже не так ретиво готов защищать своё достоинство и право. Но отступить он не мог. Даже его друзья не смогли встать на его защиту.

Ивась впервые участвовал в поединке, и это сильно волновало его. Руки вспотели, и он раздобыл перчатку у какого-то матроса.

Бойцы встали друг перед другом, поприветствовали толпу, секундантов, друг друга. Распорядитель в лице Тома разрешил поединок, махнув рукой.

Харкорт тут же ринулся в атаку. Ивась стушевался от столь резкого нападения, отступал, не очень уверенно отражая клинок англичанина. В голове билась мысль, что он должен не просто победить, а победить со смертельным исходом, ибо в противном случае месть Харкорта обязательно достанет его когда-нибудь. Это он сознавал твёрдо.

Матросы уже заключили пари и воплями сопровождали каждую удачу или промах бойцов. Не прошло и минуты, как Ивась немного успокоился. Он понял, что Харкорт с трудом парирует его выпады. Винные пары тому способствовали. Его напор постепенно слабел, а Ивась стал фехтовать очень экономно и расчётливо. Он не очень спешил.

И лишь острая боль в руке, куда дотянулся клинок Харткорта, заставила юношу перейти к активным действиям. Рана была незначительной, вызвала однако волну криков и споров.

Ещё полминуты поединка – и удары и выпады англичанина стали вялыми, Ивась с лёгкостью уходил от его наскоков. В один из выпадов юноша дотянулся до его плеча, основательно его распоров. Харкорт немного растерялся, на мгновение потерял бдительность – и клинок юноши тут же вонзился тому в живот. Кинжал в левой руке метнулся к Харкорту, пронзил шею, и кровь горячей струёй брызнула в лицо Ивася. Он ослеп, но противник уже упал, хрипя и дёргаясь.

Гробовая тишина прервалась воплями и криками.

Ивась почти ничего не видел, спешил стереть кровь с глаз. Секунданты в считанные секунды установили смерть Харкорта и объявили поединок за Джоном

Том попросил тишины и объявил громко:

– Поскольку Харкорт мёртв, вся его собственность переходитк победителю! Побеждённого похоронить с почестями, достойными нашего храброго Харкорта!

Ивася поздравляли, а он ничего не чувствовал, кроме сильнейшей усталости и опустошённости. Лишь мысль, что он освободит сейчас Ариаса, придавала ему бодрости и успокоения.

– Омелько, пошли освобождать Ариаса. А то я что-то неважно себячувствую. Противное это дело – биться с товарищем.

– Он сам напросился, Ивась. Что тут теперь поделаешь? А ты здорово его подловил! И почему так медлил? Он давно должен был лечь.

– Хотел наверняка, Омелько. Боялся, что могут остановить бой в случае ранения. Этот англичанин сильно был мстительным, да упокой эго душу Господь!

Ариас встретил весть о кончине своего хозяина радостным блеском глаз. Они с Ивасём обнялись и юноша спросил участливо:

– Ты сможешь поправиться, Ар? Я тебя откормлю, отдых излечит тебя окончательно. Мы немедленно отправимся на серный источник и ты быстро наберёшься сил. Но сначала надо поесть. Где тут еда? Сколькобыло рабов у Харткорта?

– Я и ещё старый Педро. Ты должен его помнить.

– Давай его сюда, Ар. Теперь вы свободны, но не очень это показывайте, а то эти англичане будут беспокоиться. Нам это ни к чему.

Друзья мирно сидели в хижине Харкорта, ели, пили вино, принесённое Омелько, и вопи неторопливые беседы на испанском.

– Ты здорово преуспел в языке, Хуан! – улыбался Ариас. – Как это тебе удалось?

– Сам не знаю, друг! Много старался говорить в походе с мулатами и неграми. И у нас был пленный испанец, так я три дня от него не отходил, Пока его не высадили в одном селении.

Что собираешься делать, Хуан? Здесь оставаться или?..

– Это самый трудный вопрос, Ар. Может, что и придумаю. Будешь со мной?

– Хотелось бы, Хуанито! Кто ж меня сможет защитить в этом мире рабства?

– Это верно, Ар. Сам ты опять попадёшь в рабы, хоть и бумага будет.

– Тогда я с радостью согласен, Хуанито! Педро, а ты что скажешь?

– Я уже не так молод, друзья. Уже скоро сорок стукнет. Куда мне угнаться за такими молодыми, как вы?