Глаза странника

— И ты слышала это от той, которой удалось выжить. Иначе и быть не могло.

— Логика с её законами в данном случае бессильны.

— А ты позволь себе мыслить нелогично. Вспомни свое состояние сознания в тот критический момент.

— Мне кажется, сознание было то же самое. Или почти…

— Так, то же или почти?

Я замялась:

— Скорее, почти. На него наложил отпечаток весь ужас происходящего. Никакой обработки логикой, только чувства, эмоции, скорее, одна эмоция, которая напрямую действовала на сознание.

— Тем самым изменяя его, так ведь?

— Возможно… — я неопределенно пожала плечами.

— Две реальности на мгновение пересеклись, и ты успела сделать выбор…

— Что?

— То, что тебе вскоре придется пережить ещё раз…

Меня затрясло:

— Хотите сказать: убирайся восвояси! Тогда зачем… — я задохнулась. Спазм сжал мне горло, не позволяя говорить дальше.

— Нет, — он схватил мою руку и до боли сжал её. — Неужели, ты ничего не поняла?

Я отрицательно замотала головой всё ещё не в силах произнести ни слова.

Он долго держал мои ледяные ладони в своих, стараясь урезонить бурю в моей душе.

Я медленно приходила в себя, его прикосновение успокаивало, одновременно проясняя разум и уничтожая вязкий животный страх, скопившийся где-то в области солнечного сплетения.

Наконец, странник отпустил мои руки, тихонько встал и подошел ко мне сзади, положив свои ладони на мой затылок.

— Закрой глаза…

Я подчинилась.

Пелена тумана, в которой я очнулась, начала клубиться и заметно редеть. Я напрягла зрение, стараясь разглядеть, проступающие сквозь неё, непонятных очертаний подобия теней. Картина на глазах становилась всё отчетливее, прояснялась и приобретала своеобразные формы. Меня поразила необычность обстановки, но в то же самое время я знала, что место, в котором мне довелось очутиться, почему-то очень знакомо: я попала в средневековый город.

Круглая площадь выложена булыжником.

Посреди неё галдящая толпа окружила нечто…

Из глубины души на поверхность сознания поднималось ощущение моей причастности к происходящему, несмотря на то, что я наблюдала за всем со стороны.

Внезапно толпа расступилась. Воины в шлемах и доспехах волокут…

Боже! То была женщина!

Её вид поразил меня: скатанные в колтуны волосы закрывают половину лица, руки, сплошь покрытые сине-желтыми кровоподтеками, безжизненно болтаются вдоль тела, из-под разорванного лифа платья видна истерзанная щипцами палача грудь. Её, словно тюк, бросают на телегу, запряженную полудохлой клячей.

Я почти физически ощутила, как жесткая солома сквозь дыры на порванном платье врезается в бока несчастной, усугубляя и без того нестерпимую боль во все теле.

— Аутодафе… — в ужасе прошептала я, не осознав поначалу своих новых ощущений.

— Дикое, безумное время, разгул мракобесия и изуверств святой инквизиции… — отозвался странник. Не заметила, что он крепко держит меня за руку.

Между тем телега двинулась с места. Поравнявшись с нами, чуть приостановилась.

— Взгляни на неё…

Я обернулась и глянула в упор на жертву этого чудовищного спектакля. Та, будто бы почувствовав что-то, собрала последние силы и чуть приподняла голову. Наши взгляды скрестились. Непередаваемое словами чувство нахлынуло на меня: глядя в её глаза, я смотрела в собственную душу. Ощутила, как сливаюсь с ней, становлюсь ей, смотрю на мир её глазами. Осознаю, что её боль — моя боль. Вдыхаю, смердящий истерзанным телом, воздух вокруг себя.

Солома врезалась в живые раны, отдавая нестерпимой болью в моем изувеченном теле. Но всё это ничто по сравнению с адской болью души. Я ощутила, как мои веки дергаются в нервном тике, из груди вырывается хриплый тяжелый стон, а голова вновь бессильно падает на вонючую, полусгнившую солому.

Между тем, жуткая процессия продолжила свой путь.

Наконец, телега остановилась. Грубые руки стянули меня с неё и выволокли на середину площади. Я ничего не видела вокруг — кровавая пелена застилала мне глаза. Различала лишь крики и улюлюканье обезумевшей толпы.

— "Ну, ведьма, доскакалась на метле?"

— "А ей, кажется, все равно, что она должна умереть!"

— "Гляньте! Гляньте! Скукожилась вся! Сколько горя принесла нам, адово отродье!"

— "Как курицу на вертеле поджарим тебя, шлюха!"

Мне стоило неимоверных усилий поднять глаза к небу. Нет, я не взывала о помощи, только смотрела. В последний раз….

Свинцовые тучи нависли над городом, почти касаясь шпилей церквей.

Приглушенное рыдание вместе с первым далеким раскатом грома вырвалось из груди. Запоздалая осенняя гроза, последняя в моей жизни….

— "Кончайте с ней!" — истеричный визг раздался из середины озверевшего стада людей.

Мир поплыл перед глазами, спасая в колыбели небытия.

Очнулась я уже на столбе, оцепенев от ужаса, босые ноги царапал хворост. Тело пригвоздили к шершавой деревяшке, туго затянув веревку. Лопатки больно уперлись в столб.

Мой взгляд невольно выхватил четыре фигуры в черных капюшонах. Один из них держал молитвенник и неистово крестился. Мне не удалось сверху разглядеть его лицо. Но точно знаю- это он, нас связывают невидимые тесные узы.