Глаза тьмы

Эффект присутствия Тины оказывал на Элиота такое странное влияние, что его это даже забавляло. Никогда раньше он не был таким неуклюжим, как в тот вечер. Ронял ложки, переворачивал баночки и бутылочки со специями. Забыл о поставленной на огонь кастрюле с водой, и вода, закипев, выплеснулась из-под крышки. Ошибся, смешивая ингредиенты соуса для салата, и ему пришлось начинать все с самого начала. Она подтрунивала над ним, и ему это безумно нравилось.

— Элиот, ты уверен, что на тебя не действует коньяк, выпитый в моем кабинете?

— Разумеется, нет.

— Тогда, может, тот коктейль, что мы выпили здесь?

— Нет, просто такой у меня стиль.

— Рассыпать пряности — это твой стиль.

— Создается ощущение, что кухня используется по назначению.

— Ты уверен, что нам не стоит поехать в «Макдоналдс»?

— Разве они пытаются создать впечатление, что их кухня используется по назначению?

— У них не только хорошие гамбургеры…

— У их гамбургеров такой вид, будто их уже использовали.

— У них потрясающий картофель фри.

— Да, я что-то рассыпаю. Хорошему повару необязательно быть аккуратным.

— А память у него должна быть хорошая?

— Память?

— Горчичный порошок, который ты собираешься добавить в соус для салата;

— И что?

— Ты его добавил минуту тому назад.

— Добавил? Спасибо тебе. Мне бы не хотелось начинать все в третий раз.

Смех у нее был чуть хрипловатый, почти как когда-то у Нэнси.

И хотя во многом Тина отличалась от Нэнси, в общении она так напоминала ему первую жену. Особенно разговором — непринужденным, веселым, умным.

Конечно, полной уверенности у него быть не могло, но он начал склоняться к мысли, что судьба, с нехарактерной для нее щедростью, вдруг подарила ему второй шанс обрести в жизни счастье.

* * *

Когда они покончили с десертом, Элиот второй раз наполнил чашки кофе.

— Все еще хочешь поехать в «Макдоналдс» за гамбургером?

Салат с грибами, феттучине Альфредо и забаглионе сделали бы честь лучшим ресторанам.

— Ты действительно отличный повар.

— А с чего мне было тебе лгать?

— Наверное, теперь мне придется съесть ворону.

— По моему разумению, ты ее уже съела.

— И даже не заметила перьев.

Пока они перешучивались на кухне, еще по ходу приготовления обеда, Тина начала думать о том, что закончится все, скорее всего, постелью. А когда пообедали, точно знала, что закончится, но Элиот ее к этому не подталкивал. И, если на то пошло, она тоже не подталкивала его. Все происходило естественным путем. Как вода в реке бежит от истоков к устью, а не наоборот. Как сначала собираются облака, а уж потом бьет молния и гремит гром. Тина понимала, что они нужны друг другу, физически, духовно, эмоционально, а потому случиться между ними могло только что-то хорошее.

Их сближение шло быстро и неотвратимо.

По приезде в дом Элиота перспектива сексуальной близости тревожила Тину. Последние четырнадцать лет, с тех пор как ей исполнилось девятнадцать, она спала только с Майклом. А последние два года вообще ни с кем не спала. Разумеется, первый из этих двух она оставалась женой Майкла и считала необходимым хранить ему верность, пусть они уже проживали отдельно, а потом развелись. Позднее, в связи со смертью Дэнни и постановкой «Магии», ей было не до романтических отношений. И теперь она чувствовала себя неопытной девочкой. Гадала, а знает ли она, что нужно делать? Боялась, что в постели проявит себя неумелой, неуклюжей, нелепой, просто дурой. Она говорила себе, что секс — та же езда на велосипеде, однажды научившись, уже не забудешь, но фривольность аналогии уверенности не добавляла.

Со временем, однако, проходя с Элиотом обычные ритуалы ухаживания, они все лучше и быстрее притирались друг к другу, и знакомство с этой игрой успокаивало ее, снимало внутреннее напряжение. Может, в этом действительно было что-то от езды на велосипеде.

После обеда они перебрались в кабинет, где Элиот разжег камин, выложенный черным гранитом.

Хотя зимние дни в пустыне обычно теплые, зимние ночи очень даже холодные, иногда и морозные. И в такую вот ночь, да еще с завыванием ветра за окнами, пылающий огонь мог только порадовать.

Тина сбросила туфли.

Они сидели бок о бок на диване перед камином, смотрели на языки — пламени, иногда на снопы оранжевых искр, взмывающих к дымоходу, слушали музыку и говорили, говорили, говорили. Тина чувствовала, что проговорить они могут до утра, так много важного накопилось у каждого, столь многим они считали необходимым поделиться друг с другом до того, как расстанутся. И чем больше они говорили, тем больше находили общего. Провели перед камином час, потом другой. И Тина чувствовала, что чем больше она узнавала об Элиоте, тем больше он ей нравился.